Константин Великий. Первый христианский император - Джордж Бейкер Страница 30
Константин Великий. Первый христианский император - Джордж Бейкер читать онлайн бесплатно
Таким образом, Константину предстояло сражаться в открытом бою, а не вести осаду, которая могла окончиться неудачей. Ганнибалу никогда так не везло, как Константину. Константин и его сторонники всегда признавали, что на их стороне была удача. Они всегда говорили, что это была особая, исключительная удача, ниспосланная свыше, намного превосходящая обычное человеческое везение. То был перст Божий.
К югу от Красных скал в Тибр впадают две маленькие речушки. Одна из них – Кремера, на которой стоит Вейя. Выше располагаются Фидены. В нескольких милях вверх по течению Тибра в него впадает Аллия. Севернее возвышается гора Соракт. Это классическая и священная земля для любого любителя римской истории. Карта пестрит названиями, которые в большей степени принадлежат миру легенд, чем реальности. Между Вейей и Фиденами заняла позицию армия Максенция.
Эта голая равнина, постепенно поднимающаяся к горе Соракт, была, вероятно, выбрана как удобное место для сражения тяжеловооруженной кавалерии и североафриканской легкой конницы. Армия была построена «по косой», правый фланг располагался на Тибре, хотя правильнее было бы сказать, что вся армия целиком выстроилась вдоль реки. Непосредственно на дороге стояла италийская пехота с преторианцами в резерве. Тяжелая кавалерия помещалась на левом крыле, а североафриканская конница – на правом.
Армию Константина, двигавшуюся из Фалерий, возглавляла кавалерия под непосредственным его командованием. Без всякой остановки кавалерия свернула с дороги и обрушилась на тяжеловооруженную конницу противника, в то время как пехота продолжала наступать в центре, перестраиваясь на ходу.
Ряды армии Максенция дрогнули; североафриканская конница выдвинулась вперед, так что арьергарду Константина ничего не оставалось, как свернуть с дороги и принять бой. В тот момент исход битвы казался неясен, совсем немного – и североафриканцы зашли бы в тыл Константиновой армии и замкнули ее в смертельные клещи. Но удача не изменила Константину. Его конница прорвала ряды тяжелой кавалерии противника и заставила ее в беспорядке отступить. Тем временем африканцам преградил путь арьергард войска; многие конники нашли свое последнее пристанище в Тибре, и таким образом фланги италийского войска оказались сокрушены. Зажатая с трех сторон италийская пехота Максенция дрогнула и обратилась в бегство. Держались только преторианцы. Они не отступили и не разомкнули ряды, а стойко и мужественно сражались, пока не погиб последний из них.
От Кремеры до Рима – девять миль. Пока пехота сражалась с преторианцами у Красных скал, кавалерия Константина преследовала Максенциеву конницу, беспорядочно отступавшую к Риму. Мульвиев мост через Тибр был забит спасавшимися от преследования. Сам Максенций был среди них, когда мост (не рассчитанный на такой вес) начал падать… Впоследствии появилась легенда о том, что Максенций расставил Константину ловушку и сам же попал в нее. Так это или нет, но мост действительно рухнул. По приказу Константина тело Максенция искали долго и тщательно, и в конце концов оно было поднято из Тибра. Максенцией утонул из-за того, что его роскошные доспехи оказались слишком тяжелыми.
Таким образом, меньше чем через два месяца после перехода через Альпы Константин с триумфом вступил в Рим. Его приветствовали скорее как освободителя, чем как завоевателя. Молниеносный успех его кампании, возможно, покажется чудом стороннему наблюдателю; и все же если там и не обошлось без чуда, то это было чудо мудрого расчета и исключительной дальновидности. Константин сделал все, чтобы его ждали. Так что не стоит удивляться тому, что он оказался в Риме желанным гостем.
Уже сами обстоятельства, сопутствовавшие появлению Константина в городе, свидетельствуют о том, что обе стороны настроены миролюбиво. Никакие преследования не омрачили этого события. Как заведено с древности, семья Максенция, которая могла бы заявить о своих правах на империю, и несколько его ближайших соратников были казнены [30], но больше никакое кровопролитие не запятнало восшествие Константина на престол.
С гибелью преторианцев и поражением армии Максенция у Константина практически не осталось противников. Крупнейшие сенаторы-землевладельцы, епископы, определявшие настроение церкви, торговцы, ростовщики и судовладельцы, которые сумели уцелеть, дружно приветствовали Константина.
Все жители западных провинций считали его выразителем их собственных надежд и устремлений. [31]
Осталось только наградить друзей. Это были уже вопросы, касающиеся сути его политики; совершенно ясно, что Константин заранее продумал свои действия. В его поступках после сражения у Красных скал нет и намека на импровизацию. Вскоре после прибытия в Рим он занял свое законное место августа в сенате. Обращаясь к собранию, он обрисовал свои прошлые действия и остановился на тех взглядах и принципах, которые вдохновили его на эти деяния. Он выразил уважение к августейшему органу, к представителям которого он обращался, и высказал намерение сохранить его как высший совет империи, как это было с самого начала.
Хотя такое выступление ни в коей мере не удовлетворило бы сенаторов более ранних времен, сенат, уже изведавший пренебрежение Максимиана и запугивания Максенция, с благодарностью откликнулся на подобное обращение. Обрадовавшись, что с ними собираются советоваться и что их будут уважать, польщенные сенаторы обратили вновь обретенную власть на поддержку своего благодетеля. Сенаторы оказали Константину почести, которыми они издревле имели право награждать избранных; они также приняли решение, что Константина следует считать первым среди трех оставшихся августов, управлявших империей.
Вряд ли это понравилось Максимину Дазе, который, кстати, был старшим августом. Решение сената обычно мало что значило перед объединенной армией, но в данном случае с ним следовало считаться, поскольку оно касалось человека, который стоял во главе эффективной и победоносной армии, одной из лучших, какие видел Рим в течение многих веков, и управлял половиной империи. Это решение дало Константину как раз тот вес и престиж, которые требовались ему для обретения полной и реальной власти.
Что касается епископов, то для них у Константина нашлись еще более привлекательные предложения, хотя они обрели свою окончательную форму лишь спустя несколько месяцев. Еще до отъезда из Арля он почти наверняка обсудил основные пункты соглашения с епископами и с Лицинием. Естественно, что ратификация этого соглашения целиком и полностью зависела от результатов италийской кампании. Теперь же он мог объявить, что условия соглашения будут выполнены, как только будут оговорены все детали.
Со времени прибытия Константина в Рим епископы получили постоянное представительство при его дворе и свободный доступ к самому императору. При нем постоянно находились представители церкви, с которыми он регулярно проводил консультации. Эти обсуждения спустя пять месяцев после прибытия Константина в Рим принесли свои плоды в виде Миланского эдикта.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments