Больше, чем футбол. Правдивая история: взгляд изнутри на спорт №1 - Владимир Алешин Страница 30

Кстати, впервые Эдуард вышел играть за «Торпедо», заменив именно приболевшего Гулевского. Выздоровев, тот вернулся на свое же место центрального нападающего, но уже всем стало ясно, кто в команде «девятка» номер один.

В то время Э. Стрельцову было шестнадцать лет.

В семнадцать его пригласили в сборную.

В восемнадцать он стал лучшим бомбардиром чемпионата СССР.

В девятнадцать – олимпийским чемпионом.

Такой возраст, что казалось – самое лучшее, самое радостное еще впереди. Да и настоящее-то было как сказка. Рос без отца, если не в нищете, то в бедности, а тут тебе дают квартиру, машину, прощают детские и не детские шалости… Драка в заводском Дворце культуры, драка на станции метро «Динамо», дебош в ресторане… И все это – с привлечением милиции. О неблаговидных поступках футболиста пишут в центральных газетах, называя это звездной болезнью, одно время его даже выводят из сборной, но мы готовимся к чемпионату мира, предстоит решающий матч с поляками на нейтральном поле, главного «забивалыцика», конечно, прощают… А он, загуляв накануне, травмировав ногу, опаздывает на поезд, увозящий сборников на игру. Его сажают в легковушку, ради него нарушает график движения скорый, чуть ли не сам министр МПС дает разрешение на неплановую остановку состава. «Пусть только там гол забьет!»

И Стрельцов забивает.

Стрельцов на поле вообще дисциплинированный и сдержанный, у него даже желтых карточек меньше, чем у других. С травмированной ногой он играет против поляков так, как не играл и на двух здоровых ногах. Наш форвард во многом обеспечивает участие сборной СССР в VI чемпионате мира.

Но в Швецию не едет. Перед самой поездкой на мировой праздник футбола принимает участие в очередной пьянке-гулянке на подмосковной даче, между прочим, с товарищами по сборной, ведущими ее игроками, в эту же компанию приглашены женщины и… И теперь уже его ждет серьезное уголовное наказание – за изнасилование.

Семь лет проводит Эдуард Стрельцов за колючей проволокой.

За эти годы проходят два мировых чемпионата, две Олимпиады, первенства Европы, торпедовцы играют на международной арене…

Все – без Стрельцова.

На «золотой» для нас Олимпиаде, о которой речь еще будет впереди, Эдуард провел все игры, кроме главной – с югославами. Забил объединенной немецкой команде (мы тогда победили 2:1), сделал голевые передачи в игре с Индонезией (4:1), в добавочное время забил в полуфинале болгарам (2:1). На финальную игру вместо него поставили Никиту Симоняна. Золотые медали тогда вручали только участникам именно финальной игры. Симонян решил отдать свою Стрельцову. Тот не взял. Ответил примерно так, что у него все впереди и свои медали он еще завоюет…

Впереди и правда кое-что еще было. В «Торпедо» Эдуард Стрельцов вернулся в шестьдесят пятом. Возвращение это сопровождалось небольшим конфузом. Эдуарда, едва сменившего тюремную робу на футболку, сразу же поставили играть за дубль. Так уж выпала карта, что первым его соперником стали динамовцы, то есть представители ведомства, с которым у Стрельцова были связаны, скажем мягко, не лучшие годы жизни. Игра проходила на стадионе на Восточной улице, трибуна которого не смогла вместить всех болельщиков, желавших увидеть возвращение Стрельца. Тот матч он провел просто здорово. Но после игры динамовцы подали протест. Дело в том, что на футболиста не успели оформить все нужные бумаги по восстановлению статуса игрока, то есть формально буква закона торпедовцами была нарушена. Эдуарду после этого пришлось некоторое время играть на первенство завода. Но вскоре он опять стал защищать цвета и клуба, и сборной.

Говорили, что «во втором тайме жизни» скорость ему заменила мудрость, что он лучше стал видеть поле, точнее и чаще давать пасы, а фирменный его пас пяточкой стал вывереннее и даже элегантнее… Все это так. Более того, если раньше Стрельцов получал в игре только удовольствие, мог простоять на поле восемьдесят восемь минут, а за оставшиеся до конца игры две минуты забить два гола и привести тем самым болельщиков в исступление, если раньше он не признавал, что труд футболиста – это труд гребца на галерах, набивающего мозоли на руках и на заднице, то теперь он стал более похож на пахаря. Да, и в середине шестидесятых в нашем футболе было трудно найти равных ему, но это был уже не тот Эдуард, о котором говорили на трибунах: «Да куда там до него Пеле!»

В сборной Стрельцов начинал в 1955 году с победного матча СССР – Швеция. Напомним, тогда были 6:0 и хет-трик молодого форварда. Последнюю игру за сборную он провел в 1968-м против Венгрии – это был четвертьфинал чемпионата Европы. Мы проиграли – 0:2. Стрельцов уже не смог выручить.

А ведь ему тогда исполнился всего тридцать один год. В это время еще играют и играют. Пример – почти рядом с ним. Ференц Пушкаш, человек с необычной судьбой, сумевший стать пятикратным чемпионом Венгрии и пятикратным же – Испании, дважды державший Кубок чемпионов в составе «Реала», снял бутсы в тридцать девять лет. За сборную своей страны он провел восемьдесят четыре матча и забил в них восемьдесят три гола.

А Эдуард в том же 1968 году, когда провел прощальный матч за сборную, удостоился звания лучшего футболиста страны, поиграл за родной клуб еще два неполных сезона и ушел из футбола. Нет, он пробовал еще себя в роли тренера, спортивного воспитателя мальчишек, но это все, по большому счету, было уже не его…

Со стороны все кажется так просто и ясно. Пришел в футбол талантливый паренек, не выдержал испытания славой, оступился, дорого заплатил за ошибки молодости, потом исправился, стал мудрым… И вот уже история его жизни приобретает стандартный оттенок – мол, сколько мы таких книг читали… Но суть ведь в том, что Стрельцов был не талантливым – он был гениальным! Он играл не только за счет скорости, дриблинга, сильного удара – он обладал особым футбольным мышлением, не прочтением, а предвидением ситуации. Если хотите, он был Пушкиным. Ведь тот слыл не только практиком-реформатором и носителем нового русского литературного языка – он и в повседневности, говорят, мыслил рифмами, иначе мыслить для него было просто трудно. Вот и Стрельцов: не знал, как вести себя за пределами футбольного поля, жил только игрой и по ее правилам. Ему надо было не равномерно, а импульсивно выплескивать энергию. На поле делать это было легко: сначала видимое состояние покоя, потом взрыв – рывок, финт, удар… Такой стиль игры был образом жизни. Вне пределов футбольной площадки энергия выплескивалась иным способом. Увы, подсудным.

Но раз уж вспомнили и Пушкина… У него, как вы, наверное, знаете, была масса любовных похождений, были веселые компании и дуэль была вовсе не одна. Однако это как-то ушло, затерялось во времени, хотя когда-то обсуждалось, осуждалось. Гениальность человека выше домыслов, сплетен, обвинений и оправданий. Остались его книги, и по ним мы судим о поэте.

О Стрельцове тоже пробовали писать всякое. Мол, тюрьма – это чьи-то происки, мол, Эдуарда специально подставили, желая ослабить и его клубную команду, и сборную, были, мол, завистники…

Не надо!

Что произошло – то и произошло. Ненужное ушло. Осталась его игра – как книги поэта.