Охота на императора - Рудольф Баландин Страница 30

– человек пятьдесят перебьешь, без сомнения. Так уж лучше класть побольше динамиту, чтобы хоть люди недаром пропадали, чтобы наверное свалить и самого, и не устраивать нового покушения!

То, что был принят вариант Желябова, вряд ли можно считать торжеством гуманизма. В любом случае счет погубленным жизням шел на десятки, но это не останавливало террористов. Они оба – очень разные по характеру и складу ума – вели себя, можно сказать, как психически больные с маниакальной установкой – убить царя во что бы то ни стало и каких бы невинных жертв это ни стоило.

Теперь мы знаем, что разработаны специальные психотехнологии, превращающие нормальных людей в жестоких террористов. Но в те времена ничего такого не было. Все совершалось стихийно.

Как это ни дико звучит, «охота на царя» стала для террористов-народников помимо всего прочего захватывающей авантюрой, азартным предприятием, смертельно опасным приключением. Если прежде можно было встретить Александра II почти без охраны, то после покушения А. Соловьева его стали тщательно оберегать.

Исполком обсудил возможные варианты. Наиболее целесообразным признали подрыв полотна железной дороги, по которой император с семьей ежегодно ездил на отдых в Крым и возвращался обратно. Другой вариант предполагал организацию взрыва в Зимнем дворце, где почти всегда велись те или иные ремонтные работы.

Было создано четыре группы, каждая из которых независимо от других готовилась совершить убийство Александра II. Три из них готовили покушения по пути возвращения царя из Крыма в столицу (под Одессой, Харьковом и Москвой), четвертая – в Зимнем дворце.

О том, насколько самоотверженными были террористы, можно судить по поведению Веры Фигнер. Она могла бы в Петербурге оставаться руководителем, но предпочла отправиться в Одессу, чтобы стать еще и исполнителем акции. Как она признавалась: «Для меня была невыносима мысль, что я буду нести только нравственную ответственность, но не участвовать материально в акте, за который закон угрожает товарищам самыми тяжелыми карами».

Ее упрекнули в том, что она ищет «личного удовлетворения» (вот ведь как!), а не предоставляет организации право распоряжаться ее жизнью. Но просьбу все-таки исполнили. В начале сентября 1879 года она приехала с грузом динамита в Одессу. Здесь ее встретил Н.И. Кибальчич. Они сняли квартиру на екатерининской улице под именем супругов Иваницких.

«Вскоре приехали Колодкевич и Фроленко, а позднее Лебедева, – вспоминала Фигнер, – наша квартира была местом общих встреч и свиданий: на ней происходили все совещания, хранился динамит, сушился пироксилин, приготовлялись запалы, совершались пробы индукционных аппаратов – словом, совершались все работы под руководством Кибальчича».

Мероприятие было непростым. Пришлось ей добиваться того, чтобы «верный человек» занял место железнодорожного сторожа на одном из участков дороги. Как дворянка она смогла добиться этого, представив дело так, что ходатайствует за своего дворника, жена которого страдает туберкулезом и нуждается в здоровой обстановке вне города. В будку путевого обходчика недалеко от станции Гниляково доставили динамит и стали готовиться заложить заряд под рельсы. Но тут выяснилось, что царский поезд пройдет через Харьков.

Между Курском и Белгородом у города Александровска взрыв готовили А. Желябов, И. Окладский и А. Якимова. Под видом купца черемисинова представительный, с окладистой бородой Андрей Желябов получил разрешение на строительство кожевенной мастерской. Место он выбрал, естественно, недалеко от железной дороги. К группе присоединился Я. Тихонов.

Под железнодорожное полотно заложили динамит, а провода протянули далеко в поле. 18 ноября получили сообщение о том, что царский поезд покинул Белгород. Террористы со своей «адской машинкой» залегли в укрытии.

Было известно, что первым шел поезд с многочисленной царской свитой и прислугой. Как только паровоз следующего именно царского поезда миновал место закладки мины, Желябов нажал на рычаг и… Взрыва не было.

Почему не сработало взрывное устройство, выяснить не удалось. По одной версии, Желябов неправильно соединил электроды, по другой – провода были повреждены после закладки по какой-то случайности.

Оставался третий пункт покушения – под Москвой. В сентябре Софья Перовская и Лев Гартман под видом молодой супружеской пары Сухоруковых сняли дом, расположенный возле железной дороги. Сюда доставили большое количество динамита. В доме тайно поселились А. Михайлов, А. Арончик, Г. Исаев, А. Баранников, Н. Морозов. Отсюда из подвала они, поочередно, киркой и лопатой пробивали подземный ход к железной дороге. Работать приходилось в трудных условиях под угрозой обрушения кровли (не говоря уже о том, что к ним могла нагрянуть полиция).

В начале ноября подкоп был закончен. Заложив динамит, террористы стали дожидаться сведений из Александровска. Судя по тому, что ни 18, ни утром 19 ноября не было никаких сообщений о катастрофе на железной дороге, стало ясно, что там покушение не удалось. Все приготовились к встрече обреченного императора.

Как происходили события, дал письменные показания арестованный позже участник покушения А.Д. Михайлов:

«Наступил критический день 19 ноября. Время прибытия двух царских поездов в Москву было назначено 10 и 11 часов вечера. Не было тайной для многих москвичей, что царь прибудет в 10 ч. Это подтверждали и другие, более веские данные, заставлявшие обратить взоры на первый поезд. Но царский поезд промчался в начале десятого и был принят за пробный, иногда следующий впереди царского. Второй поезд, шедший в 10 часов с небольшим, совпал со временем, назначенным для царского, и пострадал».

В поезде, рухнувшем под откос, находилась преимущественно придворная прислуга. «Это была неудача, – писала Вера Фигнер, – но факт сам по себе произвел громадное впечатление в России и нашел отклик во всей Европе».

Последнее утверждение показательно. Оказывается, для народников имела немалое значение реакция, которую вызывали их акции в Западной Европе. Это можно объяснить тем, что именно Европейская модель общественного устройства, буржуазная демократия была для них ориентиром. А вот в России подобные акции вызывали далеко не однозначную и преимущественно негативную реакцию.

Так, эхо взрыва под Москвой отозвалось в Одессе. Служащий магазина учебных пособий Алмазов явился в полицейский участок с пачкой номеров газеты «Народная воля» и прокламациями, посвященными взрыву царского поезда. Он сказал, что эти бумаги его просила спрятать соседка курсистка Богуславская, опасавшаяся обыска в своей квартире. Тотчас жандармы нагрянули в ее квартиру. Там арестовали Александра Квятковского, обнаружили динамит, запалы и среди бумаг какой-то план комнат, на одной из которых был поставлен крест.

Тогда никто не догадался, что это означает. Только через два месяца, после взрыва в Зимнем дворце, стало понятно, что на этом плане отмечена столовая, в которой собиралась царская семья.