Вокруг трона Медичи - Елена Майорова Страница 30

Еще в июне стало известно о беременности герцогини. Ликующий папа сообщил об этом послам, аккредитованным в Риме. Род Медичи продолжался!

«Для Лоренцо Медичи это было равнозначно победе. Высказывались сомнения, что он не сможет иметь детей в результате ранения, полученного при осаде Урбино, и, возможно также, из-за венерической болезни, которой он заразился, ведя беспорядочную жизнь. Будущий отец отправился к дяде, чтобы передать Льву Х устные пожелания Франциска I. Папа остался весьма доволен этой беседой».

Осень оказалась благоприятной для молодой княжеской четы. 27-летний герцог сосредоточил в своих руках всю полноту государственной власти. Дворец Медичи оживляла пышная светская жизнь. Все любили молодую герцогиню, отличавшуюся приветливостью и изяществом. Она охотно носила флорентийский костюм, который ей чудесно шел. Только одна тень омрачала эту счастливую картину: мать Лоренцо, Альфонсина Орсини, была серьезно больна. Вскоре, увы, настал черед герцога лечь в постель из-за не прекращавшейся лихорадки и общей слабости. Врачи настояли, чтобы больного перевезли на виллу Сакетти, стоявшую на холме Монтуги, где воздух был чище. Но оттуда он приказал доставить себя снова во Флоренцию, чтобы присутствовать при родах супруги.

Вскоре герцогиня родила девочку. Это весьма разочаровало герцога – он надеялся на сына. Новорожденную показали ее больному отцу и окрестили в церкви Сан-Лоренцо в приходе Медичи, дав ей имена Екатерины, Марии, Ромолы.

У молодой матери была легкая горячка, которую скрыли от герцога, чтобы не тревожить его. Но горячка усилилась, потом она стала очень сильной, а через две недели после рождения дочери, герцогиня умерла. На следующий день ее тело было перенесено в Сан-Лоренцо, где находился семейный склеп Медичи.

Лоренцо пережил свою супругу всего на несколько дней: он скончался утром четвертого мая.

Микеланджело изваял великолепные гробницы сыну и внуку Лоренцо Великолепного. До сих пор в соборе Сан-Лоренцо они поражают величием, печальной красотой и мощью создавшего их гения.

Со смертью герцога Урбинского рушились все надежды папы на возможность прочного закрепления династии Медичи во Флоренции с помощью Франции. Он предпринял попытки сближения с молодым королем Испании Карлом Габсбургом. Через несколько дней после смерти императора Максимилиана, его деда, он заложил основы союза, рассматривающего Флоренцию как «единое целое вместе с государствами и суверенитетом Его Святейшества». Однако он не сделал публичного заявления об изменении своего отношения к Франции. Он даже поддержал кандидатуру Франциска I на императорский трон, проявляя, впрочем, одинаковую милость по отношению к обоим государям.

Теперь не осталось ни одного князя Медичи, способного взять на себя бразды правления. Власть над Флоренцией Лев вручил своим легатам: двоюродному брату, кардиналу Джулио Медичи, незаконному сыну Джулиано, брата Лоренцо Великолепного, а также кардиналу Сильвио Пассерини. Великий поэт Ариосто вспоминал Флоренцию, охваченную то страхами, то надеждами, не знающую, пощадит или сломит зима хрупкую жизнь Катарины – последней законной представительницы некогда могучего рода Медичи.

Франциск I потребовал назначить его опекуном маленькой герцогини, надеясь заполучить ее в качестве заложницы, чтобы влиять на политику папы. Но, чтобы удержать девочку в Италии, понтифик заявил, что намерен выдать ее замуж за ее кузена Ипполито, незаконнорожденного сына Джулиано, герцога Немурского. В действительности же он пытался выиграть время, чтобы безболезненно разорвать бесперспективные отношения с Францией. Став союзником Карла V, он изгнал французов из Милана, но плодами своего успеха воспользоваться не успел: второго декабря 1521 года в возрасте 46 лет он умер от малярии.

В знак траура по Льву Х кондотьер Джованни Медичи украсил свой герб из белых и фиолетовых полос еще и черными полосами (Banda nere), что по созвучию с итальянским словом Banda звучало впечатляюще, почти как «черные банды». В составе Святой Лиги он сражался на стороне Франции и вызывал всеобщее восхищение стратегическими талантами и холодным мужеством. В наше время историки называют его «Бонапартом ХVI века».

Но Джованни в высшей мере были присущи и интеллектуальные склонности, свойственные всем представителям семьи Медичи. В его окружение входил Макиавелли, который в своей книге «Государь», может быть, ориентировался не только на Чезаре Борджиа, но и на Джованни Банде Нере. У него на службе состоял довольно известный в свое время писатель Маттео Банделла, который написал оригинальную историю Ромео и Джульетты. Но более всего близок к этому Медичи был Пьетро Аретино – кутила, развратник, доносчик, но даровитый поэт, – нашедший у него защиту от преследований папского двора за язвительные насмешки над римскими нравами.

Аретино писал о своем покровителе: «Никогда он не оставлял для себя больше жалованья и добычи, чем отпускал своим солдатам. Тяготы и лишения терпел с величайшим спокойствием. В деле не носил никаких знаков отличия, и от соратников можно было отличить его только по сразу приметной доблести. В седле он всегда был первым, из пеших последним. Людей же ценил только по достоинству, не глядя на богатство и сан. Дела его всегда были лучше его слов, но и в совете он не пожинал всуе плодов своей славы. Он поистине удивительно умел управлять своими воинами: когда надо – лаской, когда – гневом. Праздность была ему ненавистнее всего на свете. Его добродетель была, без сомнения, природной, а других грехов, кроме свойственных юности, не было… Сердцем он был поистине благосклоннейший из людей. Кратко скажу, что многие будут ему завидовать, но никому не будет дано подражать ему».