Тамерлан - Александр Сегень Страница 30

В понедельник 22 сентября 1404 года трое задумчивых испанцев сидели на открытой терраске самаркандского сада Баги-Чинаран и вкушали завтрак. Им подали легкий бараний бульон, в котором плавали вареные перепелиные яйца, облепленные мясным фаршем, а к этому блюду – треугольные слоеные пирожки с сыром и курдючным салом. Больше послы просили ничего не приносить им, поскольку за время пребывания при дворе великого Тамерлана они и без того так сильно растолстели, что не могли влезть ни в одну из своих испанских одежек и вынуждены были сменить их на просторные халаты, шаровары и чекмени. Правда, теперь никто не улыбался и не посмеивался при виде их, но все равно они поклялись с сегодняшнего утра резко ограничить себя в еде, каких бы изысканных кушаний ни присылал им Тамерлан.

– Слава Богу, кажется, сеньор забыл о своем желании, – сказал дон Альфонсо Паэса де Санта-Мария.

– О каком именно? – спросил дон Гомес де Саласар.

– Должно быть, о том, чтобы выдать нам по женщине и проверить, родятся ли у них дети с хвостиками, – усмехнулся дон Руи Гонсалес де Клавихо.

– Именно это я и имел в виду, – подтвердил дон Альфонсо.

– Бредовая идея! – фыркнул дон Гомес. – Но, признаться, я бы не прочь поставить задуманный сеньором Тамерланом опыт. Я ужасно соскучился по женскому полу, а вокруг столько красоток, и все они так привлекательны.

– Что же вам мешало все это время? По-моему, стеснительностью вы не страдаете, – спросил дон Гонсалес.

– Чорт ^[65] побери, не могу общаться с милашками через переводчика, все мое обаяние куда-то теряется, – отвечал дон Гомес.

– Так выучите же чагатайский, – посоветовал дон Гонсалес.

– Не надо ему, – возразил дон Альфонсо. – Нечего, нечего! И дай Бог, чтобы сеньор и впредь не вспомнил о своей варварской задумке и побыстрее отпустил нас домой, к дону Энрике. Ведь если он вспомнит, нам придется как минимум девять месяцев еще торчать здесь в ожидании появления малюток.

– А может быть, хвостатые младенцы рождаются быстрее, – засмеялся дон Гонсалес.

– Шуточки! – фыркнул магистр богословия.

– А мне нравится наша жизнь самаркандская, – вздохнул, потягиваясь, дон Гомес. Он уже расправился со своим завтраком и явно не прочь был его повторить. – И не знаю, чего это вы решили ограничить себя в еде. Вкусно же! Конечно, не сравнить с нашими родными блюдами, но и…

– Вот они откормят нас, как поросят, а потом зарежут, – озираясь по сторонам, пробормотал дон Альфонсо. – Будет тогда вам вкусно.

– Так уж и зарежут, – фыркнул дон Гомес. – Какой им смысл?

– Смысл? – Дон Альфонсо вскинул одну бровь. – А китайцы?

– Что – китайцы?

– Ведь их поначалу тоже страшно закармливали и поили вином, а теперь они все сидят в тесном узилище, питаясь объедками. Помните, что сказал сеньор? Сначала он захватит Китай, а потом придет завоевывать Испанию. Так, может, он и с нами намерен поступить, как с этими желтолицыми?

– Чорт его знает, – почесал в затылке дон Гомес. – От него чего угодно можно ждать. Совершенно непредсказуемое существо. Вот и впрямь, на кой он нас тогда задерживает? Баб не присылает, на пир пригласил в прошлый понедельник, да и то накладка вышла, и с тех пор сидим, как бараны, только едим да спим. Хоть бы в Индию свозил. Ужасно хочется посмотреть, какая она, Индия.

– Нет, он задерживает нас неспроста, – сказал дон Гонсалес. – И китайцев так унизил тоже неспроста. Он уже послал за всеми своими главными военачальниками по областям и ждет, когда они соберутся, чтобы объявить о походе на Китай. И он хочет, чтобы мы тоже при этом присутствовали. А с плененными китайскими послами он, видимо, задумал устроить какое-нибудь кровавое представление в своем вкусе.

Слуги, убрав пустые миски, собрались было поставить на стол огромное блюдо с пловом, но дон Альфонсо замахал на них руками. Личный стражник короля Энрике, однако, успел схватить ложку и подцепить на нее ароматного, дымящегося риса, сдобренного морковью, луком и специями.

– Дон Гомес! – воскликнул дон Альфонсо.

– Э-эх! – крякнул дон Гомес и швырнул ложку с рисом обратно в роскошное блюдо.

В это время на аллее сада показалась небольшая процессия, при виде которой сердце у дона Гонсалеса дрогнуло в нехорошем предчувствии.

– Сеньоры мои, взгляните-ка вон туда! Не кажется ли вам, что наш друг Мухаммед ведет к нам наших жен? – обратился он к своим сотрапезникам и спутникам.

К ним действительно приближался Мухаммед Аль-Кааги в сопровождении трех красоток, лица которых были прикрыты легкими полупрозрачными накидками, а одеты все три были не так богато, как царицы или царевны, но довольно изящно. Шестеро слуг несли следом какие-то вещи в тюках и сундучках.

– Боже правый! – воскликнул магистр богословия.

– Разрази меня гром! – выпучил глаза гвардеец кастильского государя.

– Кажется, я прав, – подытожил их эмоции писатель.

– Доброе утро, сеньоры, – обратился к ним подошедший Мухаммед. – Надеюсь, я не прервал вашего завтрака.

– Мы уже отзавтрака… Кто эти девушки, дон Мухаммед? – спросил дон Альфонсо.

– Ваши наложницы, – ответил Мухаммед и развел руками. – Ничего не поделаешь, великий Тамерлан слов на ветер не бросает.

– А мы как раз только что о них вспоминали, – сказал дон Гонсалес. – Кое-кто с досадой, а кое-кто с тоской и мечтанием.

– Значит, мы действительно должны будем прижить с ними… Какой кошмар! – закатил глазки дон Альфонсо.

– Познакомьтесь, – продолжал Мухаммед. – Это Гириджа, хиндустанка. Пять лет назад сеньор привез ее из Индии, где она, еще девочкой, служила идолам сладострастия в языческом храме.

Гириджа отвела накидку и открыла свое лицо. Два огромных черных глаза насмешливо взглянули на испанцев.

– А вы говорите, кошмар! – выдохнул дон Гомес. – Пожалуй, я остановлю свой выбор сразу на ней. Впрочем, покажите других.

– Стыдитесь! – прошипел дон Альфонсо, с трудом отводя взгляд от красавицы хиндустанки. – Вы, христианин!..

– Но ведь нам уже так и так не избежать своей участи, – возразил дон Гомес. – И придется стать отцами малюток, которых они нам родят.

– Участь участью, но умейте скрывать… – прошептал дон Альфонсо и вдруг, неожиданно для самого себя, добавил: – Да уж показывайте других.