Лиля Брик. Любимая женщина Владимира Маяковского - Владимир Дядичев Страница 30

Знакомство Бриков с Маяковским достаточно подробно описано и в воспоминаниях Лили Юрьевны, и в воспоминаниях ее младшей сестры Эльзы Триоле, с которой Маяковский был знаком с 1913 года. «Володя не просто влюбился в меня – он напал на меня, это было нападение. Два с половиной года не было у меня спокойной минуты – буквально», – цитирует, например, Б. Янгфельдт воспоминания Лили Юрьевны. И заключает: «Первые два-три года их знакомства были, таким образом, трудными для них обоих» (с. 19, 20).

Приходится верить на слово. Ибо именно за эти «два с половиной года» переписка (почтовая или «записочная») полностью отсутствует. Собственно, переписка между Маяковским и Л. Ю. Брик, приводимая в книге Б. Янгфельдта, начинается лишь с сентября 1917 года и не свидетельствует о такого рода «трудностях». Думаю, не стоит слишком преувеличивать ни бурности темперамента Маяковского, ни тем более «трудностей» Лили Юрьевны.

Сын Ардовых, чья квартира была постоянным прибежищем Анны Ахматовой при ее наездах в Москву, вспоминает: «Надо сказать, что самою Лилю Юрьевну и в особенности Эльзу Юрьевну с ее благоверным (в 1928 году Эльза вышла замуж за Луи Арагона. – В. Д.) Анна Андреевна очень не любила. Она не без ехидства сообщила мне как-то, что о своем знакомстве с этими дамами Маяковский вначале отзывался так: “Живу с двумя сестрами-евреечками”» [Ардов М. Легендарная Ордынка // Чистые пруды. Вып. 4. М., 1990]. Глухой отзвук ситуации слышится и в воспоминаниях о том времени Эльзы Триоле: «Петроградские и московские воспоминания. Помню разговор с Володей о задуманном им романе, который должен был называться “Две сестры”» [Триоле Э. Воинствующий поэт. Слово о друге // Слово. 1990. № 1].

Воспоминания Эльзы Триоле написаны в 1956 году по просьбе Лили Юрьевны для предполагавшегося 2-го выпуска «Литературного наследства» – «Новое о Маяковском». Естественно, они отличаются должным тактом и пиететом по отношению к старшей сестре. Соответственно, «скорректированы» в сторону «чисто дружеских» и ее чувства к Маяковскому. Но Лиля Юрьевна, по-видимому, не отличалась подобным тактом и просто умело «увела» этого «перспективного поклонника» у своей младшей сестры. В письмах же Эльзы к Маяковскому того периода звучат ревнивые признания: «Так жалко мне, что вы теперь чужой, что я вам теперь ни к чему». Маяковский же 19 декабря 1916 года отвечает Эльзе из Петрограда в Москву: «Ты сейчас единственный, кажется, человек, о котором думаю с любовью и нежностью. Целую тебя крепко-крепко» [Литературное наследство // Новое о Маяковском Вып. 1. М., 1958. Т. 65. С. 184]. Можно только еще раз сказать «спасибо» Бенгту Янгфельдту, издавшему сохранившуюся переписку этих двух людей [Дорогой дядя Володя. Переписка Маяковского и Эльзы Триоле. 1915–1917. Стокгольм, 1990].

Эльза Триоле (1896–1970) – французская писательница, переводчица. Лауреат Гонкуровской премии (1944 г.). Младшая сестра Лили Брик

И все же «трудности» – и весьма серьезные (для Маяковского!) – во взаимоотношениях с Лили Юрьевной были. Известная художница Мария Синякова, активная участница и свидетельница процесса зарождения и всех этапов эволюции русского футуризма, в 1939 году в беседе с В. О. Перцовым и тогдашним директором Библиотеки-музея В. Маяковского А. С. Езерской рассказывала: «Когда они (Маяковский и Лили Брик) уже сошлись и Маяковский говорил, что “Лиличка – моя жена”, она ему это запрещала и говорила, что “муж у меня – только Брик, а ты, Володя, только любовник”. Он хотел, чтобы они были мужем и женой, но Лиля ему строго-настрого это запретила. Об этом она мне сама говорила. И она всю жизнь считала, что единственный муж ее – только Брик. Она и сейчас говорит о нем, что это ее муж» [Синякова М. Это человек, ищущий трагедии // Вопросы литературы. 1990. № 4].

Здесь необходимо учитывать важную биографическую деталь. Дворянин по рождению, Маяковский в 13-летнем возрасте лишился отца. Он писал: «Умер отец <…> Благополучие кончилось. После похорон отца – у нас 3 рубля. Инстинктивно, лихорадочно мы распродали столы и стулья. Двинулись в Москву. Зачем? Даже знакомых не было» («Я сам», 1922). В самый момент осознания себя как личности Маяковский оказался без всякой социальной поддержки заброшенным в «адище» большого города. Неожиданно и резко лишился семейной тверди, родовой почвы. Контраст после беззаботного детства на юге, среди буйной природы, был слишком разительным. К этому добавились и «одиннадцать бутырских месяцев», проведенных в 1908–1909 годы еще очень молодым парнем в заключении, во «взрослой» тюрьме (три «отсидки» с перерывами за революционную деятельность). Именно в этот момент Маяковский начинает поиски своего места в искусстве – живописи, поэзии, – а не в политике. Но одиночество и незащищенность стали мощным потрясением для его художественной натуры, сказались в его особой душевной ранимости и в то же время – настороженной гордости характера. Отсюда у него – при постоянной внешней поэтической борьбе со всяческим «бытом» – интуитивная тяга к домашнему очагу, отзывчивость на душевную теплоту. Отсюда вся жизнь Маяковского, все его творчество, от первых поэтических строк до последних признаний: «любовная лодка разбилась о быт» – это поиск любви, ожидание отклика на свою любовь, мечта о личном и всеобщем счастье.

Естественно, что суррогат «семейного очага», предложенный ему Лилей Юрьевной, двусмысленное положение «штатного любовника замужней дамы» были источником глубоких нравственных переживаний поэта. Более того, из писем, помещенных в книге, видно постоянное присутствие в этом непростом «любовном треугольнике» еще и четвертого «почти члена семьи Бриков» – «Левы, Левушки», Л. А. Гринкруга, сына банкира. Тяжелые душевные переживания поэта нашли отражение во многих его поэтических произведениях (прежде всего в поэмах) этого периода.

Говоря о самоубийстве Маяковского, Брик упоминает две его предыдущие попытки расстаться с жизнью, относящиеся к 1916–1917 годам. При этом подробно, в деталях описывая, как она «летела спасать Володю», она ничего не говорит о конкретных поводах этих попыток. Только общие рассуждения о постоянных суицидных настроениях Маяковского.

И все же вскоре после знакомства с Бриками летом 1915 года и особенно после отъезда в 1918 году Эльзы Каган (будущей Триоле) за границу Лиля Юрьевна действительно стала «новой и единственной» возлюбленной Маяковского. И ни о каких иных «побочных любовных приключениях» Маяковского (в отличие от Лили Юрьевны) в этот период (вплоть до резкого перелома в их отношениях в 1923–1924 гг.) говорить не приходится.

«Через Бриков, – пишет Б. Янгфельдт, – Маяковский вошел в новую для него социальную и культурную среду. Подобно многим другим футуристам, Маяковский – выходец из небогатой провинциальной семьи; настоящего образования он никогда не получал ни в школе, ни дома. Л. Ю. и О. М. выросли в зажиточных московских домах, в интеллектуальной среде, имели хорошее образование, ездили за границу и общались с себе подобными…» (с. 18).

До чего же знакомые мотивы! В воспоминаниях современников, знавших Бриков в 20-е годы, упоминаются неоднократные сетования Осипа Максимовича на «неуправляемость Володи» при публичных выступлениях: «Дома натаскаешь его, как и о чем надо говорить. А он сначала говорит вроде бы правильно, а потом его как начнет заносить».