Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг. - Владимир Кузнечевский Страница 30

Репрессивная машина Сталина – Маленкова – Берии – Абакумова жалости не знала. Гребли всех, невзирая на возраст, степень родства и знакомства с арестованными. Так, 11-летняя дочь расстрелянного 28 октября 1950 года Алексея Александровича Бубнова, секретаря исполкома Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся, Людмила была арестована сразу же по возникновении «ленинградского дела», отконвоирована в детприемник-распределитель, а затем направлена в трудовую воспитательную колонию № 2 г. Львова. После смерти И. Сталина Людмила Алексеевна Бубнова (Вербицкая) окончила Ленинградский государственный университет, стала доктором филологических наук, профессором, ректором Санкт-Петербургского государственного университета, в 2008 году – президентом СПбГУ, а затем президентом Российской академии образования.

84-летняя мать Александра, Николая, Марии и Валентины Вознесенских Любовь Гавриловна Вознесенская была арестована как «лицо, представляющее общественную опасность», осуждена на 8 лет ссылки и по этапу отправлена в Туруханский край, где перед Февральской революцией 1917 года отбывал ссылку российский революционер Иосиф Джугашвили. 15 января 1951 года, не выдержав издевательств и мучений, она скончалась.

Еще раз подчеркну, репрессиям были подвергнуты только этнически русские руководители.

В связи с этим приведу лишь один, но типичный для того периода конкретный факт, который позволит читателю представить себе действительную ситуацию тех лет.

Широко известный в России и за рубежом русский историк Константин Залесский, автор уникальных энциклопедических словарей из серии «Кто есть кто» по истории Германии 1930–1940-х годов, Русско-японской войны 1905 года, Великой Отечественной войны 1941–1945 годов и всего сталинского периода российской истории, 13 марта 2013 года поведал мне историю, которая хранится в семейной хронике его рода и подтверждает, что в 1949–1953 годах Сталин действительно открыл охоту на этнически русские управленческие кадры. Вот этот рассказ.

Родной дед К. Залесского А.Ф. Щеголев, русский, в 1950 году работал министром легкой промышленности РСФСР. Ни о каком «ленинградском деле» он тогда и слыхом не слыхивал. Но в конце 1950 года его вдруг вызвали в управление кадров правительства РСФСР и молча, без всяких объяснений, вручили трудовую книжку, где уже была сделана запись о том, что он уволен по сокращению штатов. И, не сказав даже «до свиданья», отобрали правительственный пропуск.

Сказать, что министр был потрясен произошедшим, – ничего не сказать: в СССР ведь в те времена безработных не было, а тут номенклатура ЦК ВКП(б) вдруг в буквальном смысле была выпровождена на улицу, без выходного пособия и предложения нового места работы.

Оказавшись в таком положении, Алексей Федорович в поисках работы принялся обходить своих друзей и знакомых и узнал, что он такой не один: увольнениям без объяснения причин были подвергнуты все его русские знакомые начальствующего состава.

На работу экс-министру удалось устроиться только через год в глухом уголке Московской области инженером на мебельную фабрику. И только после смерти Сталина Алексей Федорович смог вернуться в Москву и занять должность инспектора на ВДНХ. Только тут и узнал, что пострадал он по «ленинградскому делу», что был тогда, в 1950 году, строжайший негласный приказ с самых властных верхов увольнять всех руководящих работников русской национальности.

О том, что в стране началось избиение русских управленческих кадров, не знала не только широкая общественность, практически никто ничего не знал даже в правоохранительных органах. Малейшая утечка информации об этом «деле» каралась строжайше. Насколько важное значение вождь придавал засекреченности этого события, видно по одному только факту: лично доверенный на протяжении многих лет в глазах Сталина человек – генерал-лейтенант НКГБ Павел Судоплатов (1907–1996) о «ленинградском деле» узнал только спустя несколько месяцев после расстрела его фигурантов в Ленинграде и в Москве и то в неофициальном разговоре со своей родственницей, служившей в 1950 году в органах НКГБ [78].

К слову сказать, соблюдение этой секретности сохраняется и по сей день: кто-то даже после антисталинской революции 1989–1991 годов до сих не разрешает полностью открыть историкам архивы КГБ СССР по этому «делу».

Вождю удалось добиться желаемого им результата в этом плане. До сих пор об этом событии упорно не желают рассказывать даже те, кого это «дело» затронуло только по касательной.

Так, известный советский писатель Даниил Гранин выпустил в 2013 году в свет книгу своих дневниковых записей, под симптоматическим названием «Все было не совсем так», где оставил таинственную фразу, смысл которой в силу каких-то только ему известных причин раскрывать не стал. «Так называемое «ленинградское дело», – пишет он, – самое для меня непонятное. Все осужденные были яркими сталинистами. Никто из них никогда не проявлял оппозиционных настроений. И в мыслях такого не было. Все они были сталинскими выдвиженцами. Считается, что «ленинградское дело» было затеяно Маленковым и Берией в борьбе за власть. Вероятно, так оно и было. Документов нет, все уничтожено Маленковым… Меня же «дело» коснулось, пересекло мою жизнь. Осколок просвистел рядом. Не то слово: так рядом, что опалил, контузил и надолго…Никаких ясных обвинений («ленинградцам») не предъявлялось. В печати ничего вообще о «раскрытии заговора», о вине и о преступлениях участников не сообщалось. Все творилось безмолвно…» [79]