Пеле. Исповедь влюбленного в жизнь - Пеле Страница 30

* * *

Во время подготовки к Чемпионату мира 1966 года, проходившему в Англии, все были по-прежнему одержимы нашими победами 1958 и 1962-го. Все – болельщики, журналисты, менеджеры и даже футболисты – говорили о тех титулах, что Бразилия получила в Швеции и Чили. Мы думали о том, что теперь могли стать троекратными чемпионами и навсегда забрать кубок Жюля Риме. Не было такого человека, которого бы обошел стороной этот преувеличенный оптимизм, – об этом говорила вся страна. Мы просто собирались получить кубок, повозить его по нескольким другим странам, а потом привезти домой. Все были уверены, что мы с легкостью победим, но все же готовились мы с большим размахом, чем до этого. Но мы начали терять в себе уверенность, еще даже не ступив на землю Англии.

С 1958 года в Бразилии появилось несколько новых хороших игроков. Но нельзя просто взять и заменить Диди и Гарринчу, Жилмара и Мауро или Нилтона Сантоса. Подобные ходы следовало тщательно обдумать. Процесс отбора игроков закончился форменной нелепицей. К началу тренировок выбрали слишком много человек – в списке было более сорока имен, причем половина из этих людей даже не попала бы в Европу. И на этот раз никого не останавливало, что некоторые игроки были за границей: в список попали даже Амарилдо и Жаир да Коста, которые были в числе чемпионов 1962 года, но теперь играли в Италии. Я их очень уважаю и считаю великолепными футболистами, но не стоит забывать о том, что в 1962 году мы не пригласили Орландо из Аргентины или Сормани, Алтафини или Дино из Италии, хотя они все были отличными игроками. (Впоследствии ни один из них не участвовал в финале: Жаир да Коста появился, но явно был не в лучшей форме, а потому не играл; Амарилдо получил травму в товарищеском матче в Швеции.) Думаю, нас погубило как раз слишком большое количество игроков, а также разделение на четыре команды и общая излишняя уверенность.

Также для тренировок нам не выделили какого-то одного места, так что в итоге мы занимались по всей стране – в Трес-Риусе, Белу-Оризонти, Кашамбу, Сан-Паулу, Нитерое, Рио и других городах. Собрать команду, присматривать за ней, как следует готовить ее к соревнованию непросто; еще сложнее подготовить четыре команды с таким большим количеством игроков. И вот что случилось: мы покидали Бразилию, не имея основного состава, и сплотить команду было нечему. Отношения между футболистами были довольно враждебными, в чем определенно было виновато руководство. Висенте Феола вернулся на пост менеджера команды, но от того авторитета, что был у него в 1958 году, почти ничего не осталось; доктор Пауло Машаду де Карвальо отказался быть главой делегации. Заменивший его Карлос Насименту не мог достичь с Феолой консенсуса насчет выбора команды или многих других вопросов. Он даже приходил к старшим игрокам и просил нас поучаствовать в переговорах, что в общем-то было очень неудобно.

Также у нас был новый тренер в лице Бруно Эрмани, но Пауло Амарал все еще считался членом команды, и он не мог воздержаться от совета. Надо сказать, что Пауло не слишком-то хорошо работал в коллективе, и вместо того, чтобы помогать Бруно, он, как мне казалось, ему вредил. Ему следовало рассказать нашему новому тренеру, как готовить команду, что нужно для тренировок, но в итоге оказалось, что все занятия проходили неправильно, и сборная не была подготовлена должным образом.

Недопонимание, неопределенность, множество противоречий – даже когда, наконец, выбрали состав из одиннадцати игроков, который должен был играть в товарищеских матчах, это вовсе не означало, что в последующих матчах будут участвовать именно эти люди. Менеджеры объявляли об изменениях безо всякой видимой на то причины и просто запускали разных игроков в команду. Ни разу один и тот же состав не сыграл дважды, и после того, как руководство отказалось от Карлоса Алберто, нового напарника из «Сантоса», а также Джалмы Диаса, все стало еще хуже. Они были в прекрасной форме и, несомненно, могли быть полезны команде. Мы все думали, что технический комитет определится с окончательным составом, как только мы покинем Бразилию, но и тогда этого не произошло. Некоторые футболисты поехали с нами только ради того, чтоб за ними продолжили наблюдать! Все это навевало тревогу.

Товарищеский матч, состоявшийся перед турниром, резюмировал, в каком затруднительном положении мы оказались. Мы выступили против Шотландии на стадионе «Хэмпден Парк» в конце июня. На позициях нападающих играли я, Жерсон, Жаирзиньо и Сервильо. На мой взгляд, мы были отличной четверкой, и мы хорошо играли, хоть матч и закончился со счетом 1:1. Наш гол забил Сервильо, он обладал отличной техникой, и мы с Жерсоном с ним прекрасно ладили. Но после матча Сервильо убрали из команды без каких-либо объяснений и отправили домой. То же самое произошло и с Валдиром, вратарем. Мы были сбиты с толку.

К этому моменту игроки уже не верили в команду. Еще меньше они верили в технический комитет. Все мечтали о легкой победе, но совсем не думали о самой игре. Когда мы собирались все вместе, становилось понятно, что руководству не по себе – даже больше, чем игрокам. Во время подготовки к чемпионату было допущено так много ошибок, что мы с легкостью могли проиграть вообще во всех матчах… Текучка футболистов, тренировки, постоянные игры, смена климата и еды, нехватка адекватной подготовки, излишняя уверенность директоров – все это привело к тому, что случилось в Англии, – к абсолютному, постыдному провалу.

* * *

Когда мы приземлились в Англии, то заметили, что машины едут не по той стороне дороги. Нам это показалось ужасно странным и в то же время смешным. Вообще, когда собиралась бразильская команда, то на всех Чемпионатах мира мы вместе очень много веселились. В 1966 году мы постоянно валяли дурака – возможно, так мы хотели скрыть более серьезные проблемы. Жерсон был известным остряком, да и Жаирзиньо тоже. Я не мог толком говорить на английском и они шутили над тем, как я отвечал: «Да, да, да, знаю, спасибо» на любое обращение.

Все наши матчи проходили на «Гудисон Парке» в Ливерпуле. И снова доктор Гослинг нашел нам хорошую базу в Лимме неподалеку от Уоррингтона. Но отличные условия не могли компенсировать нехватку подготовки и несостоятельность менеджерского состава. Решения принимались сомнительные и бессмысленные. Кроме того, у нас был определенный культурный шок. Наша делегация, как всегда, установила строгие правила, определяющие, что мы могли делать, а что – нет. Это был Чемпионат мира, и ради него мы приехали. Мы должны были оставаться в отеле, делать то, что нам велели. А в 1960-х в Англии было время длинных волос и молодежного бунта. Перед началом турнира журналист мне рассказал о том, что «The Beatles» любят футбол и хотят устроить в честь чемпионата шоу. Мне понравилась эта идея, и я подумал, что там можно будет расслабиться, поэтому я решил обсудить это с Феолой и Карлосом Насименту. Конечно, я слышал о ливерпульской четверке, но я никогда с ними не встречался. Насименту, принадлежавший к старшему поколению, впечатлен не был. Он никак не мог понять, кто они были такие. «Что, эти волосатые ребята? – воскликнул он. – Слушай, вы сюда приехали ради футбола, а не рок-н-ролла. Я этого не допущу». Я был в бешенстве.

Лишь десять лет спустя я встретился с Джоном Ленноном. Я жил в Нью-Йорке, играл за «Космос» и ходил на уроки английского в школе «Berlitz» возле Центрального парка. Леннон в этой же школе изучал японский. Мы с ним болтали в коридоре между уроками, обедали вместе, однажды за ним зашла Йоко. Он спросил меня, знал ли я о том, что «The Beatles» собирались играть для бразильской команды в 1966 году, но ничего не вышло. «Еще как знал! – сказал я. – Я даже просил разрешения!» Он сказал, что всегда любил футбол и восхищался Бразилией.