На изломе - Андрей Мигулин Страница 30

«Вот дура, – подумал Рустем, – первый раз вышла в горы, ни хрена не понимает и ещё обижается. А тут прохлопаешь момент, и всё, пиши пропало. Ну да ладно, потом все объясню. Тем более сама как-то намекала, что хочет погулять со мной наедине и поговорить о смысле жизни. Все девки похожи, Катька по характеру вылитая Нинка-соседка». И его мысли неожиданно перенеслись в далёкий уральский посёлок, где он родился и вырос.

Отслужив два года на границе, Рустем вернулся домой, устроился в родной колхоз плотником и зажил обычной деревенской жизнью. Строил планы на будущее и подумывал жениться, как раз на соседской Нинке. Но грянули лихие 90-е, колхоз в одночасье развалился, работы не стало. Мужики в посёлке как-то дружно запили, разворовывая потихоньку остатки колхозного имущества. Кто посмелей и головастей, поехали искать заработки на стороне, в городе. Поехал и Рустем. Но в городе ничего не получилось. Предприятия по несколько месяцев не платили работникам зарплаты, прилавки магазинов опустели, на улицах появились пацаны, готовые за сотню забить человека насмерть. Хозяева, у которых Рустем снимал комнату, попросили его съехать, так как он им задолжал квартплату за два месяца. Тогда он, собрав свои пожитки, вернулся в родной колхоз. В колхозе сквозила смертная тоска, даже непонятно было, как так быстро могут оскотиниться вполне приличные люди. Пили все, от мала до велика, любая спиртосодержащая жидкость шла в дело. В посёлке замелькали какие-то подозрительные личности, которые занимались скупкой всего мало-мальски ценного. Те, кто ещё что-то соображал, получал деньгами, а кто совсем нет, брал спиртом. Литровые бутылки с «Распутиным» и стеклоочиститель типа «Снежок» были самым ходовым товаром при расчёте. И как результат на местном кладбище увеличивалось количество свежих могильных холмиков. Прибыв домой, Рустем от отчаяния и злости тоже пустился во все тяжкие. Так продолжалось два месяца. День и ночь слились в одну бесконечную, серую цепочку. Он где-то пил, с кем-то спал, не появляясь дома сутками. Иногда выныривая из хмельного омута, он встречался с осуждающим взглядом матери. И не в силах пережить свой стыд, вновь начинал пить. Развязка наступила быстро. Хлебнув на очередной попойке какой-то спиртосодержащей дряни, Рустем почувствовал себя плохо. Его рвало и корёжило целую неделю, отравленный организм принимал только воду и только в мизерном количестве. Он постоянно бредил, куда-то рвался пойти, что-то сделать. В местном медпункте кроме йода и бинтов давно уже ничего не было, звонили в больницу в город, но там только предложили привезти его самостоятельно, так как машина скорой помощи была одна и никто её за сто километров посылать не будет.

Его выходила мама, отпаивая молоком и настоями трав, которые она готовила по старинным татарским рецептам. Через месяц Рустем полностью окреп. Стал работать по дому, помогая своим стареньким родителям вести хозяйство. Так прошла зима. Он понимал, что нужно что-то делать, искать свой стержень в жизни, иначе можно опять сорваться от беспросветности и серости дней в новый более страшный запой.

Как-то выйдя из дома за сигаретами, он увидел на ближайшем столбе объявление, в котором говорилось, что Министерство обороны России проводит набор добровольцев-контрактников для службы в мотострелковых войсках на территории республики Таджикистан. Решение принялось быстро. Через месяц сержант контрактной службы Кагирдзянов приступил к исполнению своих обязанностей в роли командира отделения мотострелкового взвода. Служил он хорошо, дело своё знал, сказалась пограничная закалка, в бою не пасовал, умело руководя подчинёнными. Очень скоро завоевал непререкаемый авторитет среди сослуживцев и уважение со стороны командования. Спустя некоторое время ему присвоили звание старшины и поручили под командование взвод. За операцию по уничтожению банды наркоторговцев, прорвавшейся с боем через границу, его представили к награждению самой почётной солдатской медалью, «За отвагу». И самое главное, теперь он мог помогать своим родителям, регулярно высылая им денег. Так как он был на полном военном обеспечении, то тратил на себя не очень много, часть отправлял домой, часть тратил и ещё одну часть откладывал на книжку. Почти за два года у него скопилась приличная сумма, и он уже мечтал о том, как после окончания контракта вернётся домой и обзаведётся своим хозяйством. Только вот жениться на Нинке он раздумал, потому что мама написала, «что Нинка скурвилась и шатается непонятно с кем по местным притонам»…

Тут БТР, резко качнувшись, остановился. Бойцы горохом посыпались с брони вниз, прячась за борта машины. Рустем очнулся от своих дум и матерно выругал себя.

– Замечтался, придурок. Хорошо, голову не снесли, – это были самые мягкие слова, которыми он наградил себя.

Головной танк стоял на месте, пушкой прощупывая окружающие склоны. Рустем быстро спрыгнул с БТР, укрываясь за противоположным от склона горы бортом. Солдаты молча, без суеты заняли оборону, нацелив стволы своих автоматов и пулемётов в сторону гор. Колонна встала. У взводного радиста на спине ожила рация.

– «Коробочка», «Коробочка»! Почему встали? – майор Листовой вызывал головной танк.

Байраков ответил сразу.

– Впереди на дороге небольшой завал из камней. Думаю, что естественный. Но нужно проверить. «Гостей» пока не наблюдаю.

– «Бурбухайка» [10], приём! Батыр, слышишь меня?

Рустем взял в руки тангету радиостанции.

– Слушаю, «Центр».

– Надо проверить, что да как впереди. Пошли трёх бойцов разведать.

– Принял, «Центр». Сам схожу, – и, вернув переговорное устройство радисту, скомандовал: – Белый, Кнут со мной, остальным прикрывать.

– Так. Готовы. Тогда рывком по одному до танка.

И Рустем, резко выдохнув, рванул к танку. Добежав до него, он укрылся за бортом. Слегка отдышавшись, он осторожно выглянул из-за своего укрытия и огляделся. Метрах в тридцати от танка на дороге лежала горка не очень крупных камней. Конечно, танк мог переехать их без каких-либо усилий, но кто даст гарантию, что там нет мин и что, наехав на эту гору камней, танк не подорвётся. Рустем мысленно похвалил Байракова за предусмотрительность, так как «духи» способны на любые гадости, а подорванный танк на узкой горной дороге создаст почти неразрешимую проблему. Повернувшись к своим товарищам, он подал знак на продвижение остальным. Совершив такой же спринтерский рывок, Белый и Кнут присоединились к Рустему.

– Ну что там, Рустик, – спросил Женька и, осторожно выглянув, посмотрел на завал.

– Да, наверно, сами камни обрушились, – сказал Рустем, – но проверить надо.

И они, встав спиной к спине, образовав треугольник, взяв оружие наизготовку, медленно двинулись к завалу. Добравшись, они внимательно изучили завал и дорогу вокруг, не заметив ничего подозрительного, дали отбой тревоге. Байраков, высунувшись из люка, спросил:

– Ну. Что там?

– Ничего особенного, – ответил Кагирдзянов. – Камни осыпались, такое в горах бывает.

– Да знаю я, – отмахнулся от него старший лейтенант и, прижав к горлу ларингофоны, вызвал Листового.