Секретные бункеры Кенигсберга - Андрей Пржездомский Страница 30

«…О рассказе немца я никому ничего до сих пор не говорил, но за этим местом присматривал до последнего времени, не ведет ли там кто раскопок. Даже однажды сам пытался вскрыть верхний слой земли, но, натолкнувшись на глубине 50 см на какую-то стену, работу прекратил…»

Справедливости ради следует заметить, что Иван Тимофеевич потом не раз оказывал ощутимую помощь различным поисковым группам. А когда стала работать Калининградская экспедиция, передал ей некоторые свои материалы, несмотря на то что экспедиционное начальство относилось к нему с нескрываемым предубеждением.

В 1969 году мне пришлось в течение месяца бок о бок работать с Иваном Тимофеевичем, спускаясь в глубокие подвалы Королевского замка, осматривая развалины имперского банка и мощного железобетонного бункера на берегу Замкового пруда. Когда мы расставались, он подарил мне и моему другу Виктору на память несколько «кёнигсбергских сувениров», найденных им за долгий период его изыскательской работы, — старинные монеты, медные, покрытые грязно-голубоватым налетом пряжки и фибулы [96], стеклянные пивные кружки…

Последний раз я виделся с Цедриком летом 1971 года, когда, будучи старшим сержантом, приехал из Советска в Калининград на очередные сборы комсомольского актива. Иван Тимофеевич заметно постарел, но был по-прежнему радушен и полон идей. Он поил меня крепким чаем с черничным вареньем и подарил на память фрагмент прусского ордена черного орла с четырьмя коронами и латинской надписью «Suum cuique» [97]. Через несколько месяцев Иван Тимофеевич умер, унеся с собой неисчислимое количество таинственных историй и предположений, нереализованных планов и намерений.

В декабре 1949 года в Калининград был приглашен референт Министерства просвещения ГДР доктор Герхард Штраус, долгое время работавший сотрудником Инспекции по охране памятников Восточной Пруссии. В это время в городе уже действовала комиссия под руководством Кролевского, которая приступила к интенсивным поискам в самом городе и за его пределами. В Калининград для консультаций были приглашены также профессор Брюсов и искусствовед Кучумов. Изучались документы, обсуждались детали поисков, предпринимались выходы и выезды для осмотра места возможного укрытия ценностей. В череде тех событий одно было связано с интересующими нас зданиями и сооружениями на бывшей площади Хоймаркт. Члены комиссии, ставшие свидетелями этого события, в подробностях запомнили содержание разговора и необычное поведение одного из участников — доктора Штрауса — и потом не раз возвращались к этой истории при проработке версии по объекту «Гараж СС».

Из записей А. В. Максимова. 1976 год

«…Почему я держу это место под подозрением? Был такой случай: во дворе замка, когда собралась вся комиссия вместе со Штраусом, он нас спросил: „Вы хотите знать, где раньше был Геологический музей?“ Комиссия отозвалась положительно… Штраус подвел нас к углу здания, встал на крышку колодца… и, указывая перстом, говорит: „Здесь, в этом доме, был Геологический музей“. Показал верно. Тогда я у него спрашиваю: „Вот в этом разрушенном здании был Янтарный музей?“ Доктора перекорежило, он дернулся и резко ответил: „Нет“. Тогда я через переводчика повторяю вопрос. Ответ: „Кто лучше знает город — я, доктор Штраус, или Максимов?“

Вечером… опять собралась комиссия, и я всех убедил, что соседний дом по немецким планам значился как Янтарный музей [98]. Для чего была эта фальшь? Это тоже осталось непонятным. Для чего нас подвел Штраус к этому углу? Что ему надо было посмотреть?.. Это было не случайно…»

Конечно, трудно определить, чем руководствовался почтенный немецкий ученый, скрывая достаточно очевидный факт. Может быть, это было простое упрямство в ответ на неточное обозначение объекта, названного «музеем», а не «собранием» или «коллекцией». Или, может быть, члены комиссии столкнулись с наивной попыткой немца отвести подозрение от этого места, чтобы у них не возникло нежелательных ассоциаций со словом «янтарь»?.. Но факт остается фактом: человек, который не мог не знать о том, что в этом месте ранее находилась всемирно известная янтарная коллекция, неуклюже отрицал это и тем самым подлил масло в огонь нашего и так повышенного интереса к данному участку Штайндамма.

В пятидесятые годы поиск продолжился. Не придерживаясь какой-либо системы, искали везде: на территории самого гаража, во дворе, среди развалин почти полностью обрушившейся коробки Геолого-палеонтологического института и Янтарного собрания. Нельзя сказать, что совсем уж ничего не было найдено. Во вскрытых подвалах вдруг обнаружилось скопление доисторических древностей — кости и бивни мамонта, черепа и громадные зубы каких-то вымерших животных, скелеты кистеперых рыб. Однако то, ради чего велся поиск, найти так и не удалось. Ни замаскированного бункера, ни подземною хода с территории гаража обнаружено не было.

Надежда забрезжила, когда в 1959 году в Калининград приехал Рудольф Вист, обещавший на месте показать бункер, в котором его отец, оберштурмбаннфюрер СС, спрятал похищенные нацистами ценности и военный архив. Об этом достаточно подробно рассказывалось в предыдущей главе. Но дело в том, что, указывая площадь Хоймаркт в качестве возможного местонахождения тайного объекта под названием «Б-3», Рудольф Вист не мог однозначно расшифровать эту аббревиатуру. Отец рассказывал ему о бункере на Штайндамм, и в памяти Рудольфа закрепилось, что таинственное сокращение, фигурировавшее в найденных им документах, относится к какому-то бункеру под номером три. Но уверенности в этом, конечно, не было. Тем более, когда Вист оказался на площади перед гаражом, в его памяти шевельнулось что-то, ассоциировавшееся с аркой. Ведь в немецком языке и то, и другое слово начинается с буквы «b» («Bunker» — бункер, «Bogen» — арка) и каждое могло быть зашифровано так, как это указывалось в документах. Во всяком случае, нельзя исключить, что речь шла как раз не о бункере, а об арке. Тем более что один из активнейших участников поисков Арсений Владимирович Максимов обратил внимание на наличие трех сводов в левом тоннеле — въезде в гараж. Этими сводами как раз и были образованы три последовательно стоящие арки. (Уж не сюда ли сгружались ящики из трофейного «берле» в марте 1945 года?)

Поисковая работа в районе гаража, несмотря на интересные данные, проводилась, к сожалению, тогда слишком поспешно и довольно поверхностно. Это признавали впоследствии и сами ее участники, критически оценивавшие практическую деятельность комиссии тех лет.

Из письма А. В. Максимова

в Калининградскую экспедицию. 1972 год

«…Для меня это (здание геологического института. — Авт.)… неоконченный объект… Помните гараж двухъярусный, принадлежавший некогда гестапо. Ведь как было бы им удобно из подвала гаража прорыться под двор гео-музея и заглубиться на… 10 метров! А наши хоть и шурфовали, но все же не так и не там. В таких случаях надо ставить себя на место противника и с его колокольни думать как обхитрить, иначе успеха не будет. И надо держать в голове 10 метров верх сооружения…»