Отцеубийца - Марина Александрова Страница 30

Весна уже вовсю бушевала. Цвели сады, наполняя воздух ни с чем не сравнимым благоуханием, и вместе с вешними талыми водами начала постепенно отступать от Романа тоска.

Князь был к отроку по-прежнему ласков и одаривал своею милостью.

Роман уже реже вспоминал Федора, и сами эти воспоминания уже не отдавались в сердце острою болью, как бывало прежде. Частенько Феофан заставал Романа сидящим в уединении и внимательно рассматривающим перстень, что с некоторых пор носил он на руке. Знал Феофан, что последняя это память о Федоре, знал и то, как попал перстень к Роману. Но ничего необычного он в темном камне не прозревал, а потому столь пристальное внимание Романа к дешевой побрякушке было ему непонятно.

– Что ты пялишься в него, как молодица в зеркало? – однажды не выдержал Феофан, вновь застав отрока за столь странным занятием.

– Скажи, Феофан, не видишь ли ты чего-нибудь странного в этом перстне? – вопросом на вопрос ответил Роман.

– Что ж в нем такого? – удивился Феофан. – Красотой он не блещет, и недорогой, видать...

– Да нет, я не про то... А в камне самом ничего тебе не видится?

– Ничего... – оторопело глядя на перстень, сказал Феофан.

– А мне вот временами мнится, будто глядит на меня из сего камня нечеловеческое, злое око!

– Совсем ты, парень, рехнулся! – воскликнул Феофан. – Нет, хватит с меня этой душедерки! Жениться тебе пора! Глядишь, и очи из перстней за тобой подглядывать перестанут.

На том разговор и закончился, и более Роман никому ничего не говорил. А порассказать много чего можно было. Время от времени посещали парня странные видения.

Видел Роман молодую женщину дивной красоты, корчившуюся на полу храма, а рядом с ней человека с исстрадавшимся строгим лицом, по которому катились слезы. Женщина умирала, и человек, пав на колени, целовал ее похолодевшие уже руки.

Потом картина менялась, и Роман видел того же человека, но уже едущего на вороном жеребце по дороге. Теперь на нем были надеты монашеские ризы, и вечная скорбь светилась на его суровом лице. Дорога петляла по густому лесу, над ней низко склонялись ветви деревьев, и монаху приходилось то и дело отводить их в сторону руками. Видение было настолько ярким, что Роман даже чувствовал терпкий запах прелой листвы и осязал прохладу, царившую в вечном полумраке чащи.

Монах ехал не торопясь, изредка понукая лошаденку, и при каждом движении руки на безымянном пальце вспыхивал зловещим алым огоньком знакомый перстень с темным непрозрачным камнем.

Внезапно со всех сторон на дорогу выскакивают люди, вооруженные длинными острыми ножами, и через несколько мгновений монах уже лежит на усыпанной листвой дороге с перерезанным горлом, а главарь разбойников обыскивает его, снимает витой золотой крест, а заодно и дешевое серебряное кольцо. На этом видение прерывалось, оставляя в душе Романа гнетущую пустоту.

Тем временем наступило лето и промчалось незаметно. Вновь пришла осень – начались приготовления к Романовой свадьбе. Кроме всего прочего, милостивый князь Александр даровал своему отроку терем, что отошел в княжьи владения после казни некоего своевольного боярина. Там-то и должны были поселиться молодые, и, начиная с лета, дом подновляли и готовили к въезду новых хозяев.

И вот настал день, когда Роман, обряженный в богатый парчовый кафтан, предстал перед священником. Рядом с ним стояла его юная невеста, и светлая, тихая улыбка не сходила с ее губ...

Обряд венчания Роман перенес стоически, лишь когда молодых попросили обменяться кольцами и Ксения принялась надевать на палец Романа обручальное кольцо, тот случайно взглянул на перстень, надетый на соседний палец, и обомлел. Из перстня глянуло на него лицо той самой женщины, что видел он умирающей в своем видении. Только на этот раз прекрасное лицо ее было искажено дьявольскою злобою, и в глазах светился адский негасимый огонь. Роман едва удержался от того, чтобы не отдернуть руку, но вовремя спохватился, и рука лишь дрогнула. Но тонкое золотое колечко чуть было не выскользнуло из пальцев Ксении – невеста едва успела подхватить его, и Роман услышал, как сзади раздался дружный вздох облегчения.

После венчания началось веселое застолье, на котором посаженным отцом, как и обещал, был сам князь Александр Ярославич. Молодых чествовали, желали им любви вечной, добра и мира, гости ели и пили – в общем, свадебный пир удался на славу.

Молодые удалились в опочивальню задолго до того, как гости начали расходиться. Роман был столь же несведущ в делах любовных, как и его молодая жена, а потому оба они премного стеснялись, и телесная близость далась им нелегко.

Заснул Роман уже под утро, когда раздающиеся снизу, из трапезной, крики стали тише, а пасмурное серое осеннее небо начало светлеть на востоке. Сон был тяжел – Роман словно упал в глубокий колодец, в котором не было ни звуков, ни красок. Но через некоторое время молодая жена пробудилась от жуткого крика супруга. Роман кричал во сне.

– Проснись, проснись, милый! – запричитала Ксения и начала трясти Романа за руку.

Тот очнулся и рывком сел на постели.

– Что? Что случилось?

– Дурной сон приснился тебе, супруг мой, – ответила Ксения и, подняв тонкую руку, неуверенно погладила Романа по щеке.

– Да, помню... Только не сон это был... – простонал Роман.

– Как так не сон? – удивилась Ксения.

– Бывают сны, когда ты точно знаешь, что ничего этого нет, что все лишь морок дремотный, и ты, проснувшись, вскоре все позабудешь. То, что привиделось мне нынче – как будто наяву случилось, до сих пор забыть не могу!

– Что же привиделось тебе?

– Страшный это был сон и странный. Будто стою я посреди огромного поля. А на поле том только что была кровавая битва, и земля вся полита кровью, и в воздухе стоит жуткий запах смерти. Все вокруг усеяно мертвыми телами. И будто иду я по этому полю и вижу перед собой человека, склонившегося над мертвецом. А на пальце мертвеца перстень, красным огнем горящий. Человек тот снял с мертвой руки перстень и надел себе на палец, и тут же загрохотал гром в сумрачном небе, и алая вспышка пронзила мой мозг. Ослеп я на мгновение, а когда зрение вернулось, увидел, что человека рядом с мертвецом уже нет – он прочь уходит. Повернулся и я и побрел дальше, только когда проходил мимо мертвеца, тот вдруг открыл застывшие, остекленевшие уже очи и схватил меня за одежду закостеневшей рукой. Начал я кричать что есть силы и на том проснулся.

– Ничего, – успокаивала супруга Ксения, продолжая ласково его оглаживать. – Все пройдет, и дурной сон твой забудется. Ты вот что – посмотри в окно. Говорят, что это верное средство для того, чтобы дурные сны забывались.

– Боюсь я, что ввек его не забуду, – прошептал Роман. – И вечное напоминание о нем – вот это кольцо. – Роман протянул к Ксении руку, на которой рядом с обручальным кольцом темнел древний перстень. – Ведь именно его в моем сне снимал с руки мертвеца воин. И сдается мне, что воин этот – пращур мой далекий, о котором память в семье нашей до сих пор сохранилась.