Кольцо странника - Марина Александрова Страница 30

Всеслав, задыхаясь от радости, крепко жал ладонь Михайлы.

– Полегче, полегче! – орал тот, морщась. – Да опомнись ты наконец, скажи мне, что за беда с тобой приключилась!

Всеслав, торопясь, захлебываясь и глотая слова, рассказал наскоро брату короткую историю своего невольничества. Умолчал только о хозяйской склонности греховной, но не на площади же об этом вопить, где так много любопытных глаз и ушей! Позору потом не оберешься. В запале Всеслав и позабыл, что говорит на русском, и никто, кроме Михайлы, понять его не в силах.

– Вот так штука, вот так штука... – повторял братец чуть ли не со слезами на глазах. – Ну, где этот твой вельможа? Не печалуйся, брат, поможем беде. Без порток останусь, а тебя из неволи выручу!

Хозяин не замедлил явиться. Завидев возле своей «повозки» незнакомого, богато одетого человека, по виду купца, он видимо, удивился, а когда понял, что пришелец дружески беседует с рабом, – еще и рассердился, насупился.

– Вот он, – Всеслав толкнул Михаила в бок.

– А-а, этот, – протянул Михайла и обернулся к Никифору. – Пройдемся мы с ним, пожалуй.

И, обернувшись к нахмурившему брови вельможе, он вежливо взял его за локоток и принялся что-то старательно втолковывать. Всеслав не слышал, что именно – они немного отошли, да и не хотел слушать, откровенно сказать. Стыдно было перед братом. Вспомнился и тот, последний разговор, когда Михайла подсмеивался над ним за неудачливость и нелепость. А тут вот и подтверждение нашлось – в полон угодил, родственники выручают!

Пока он так размышлял, Михайла с Никифором вернулись. Михайла сиял всем лицом, даже объемистое брюшко, казалось, подпрыгивало весело, а вельможа хранил на своем лице выражение хмурой приветливости.

– Откупил я тебя, братушка! – весело заорал Михайла. – Ну, теперь гулянку устроим, разнесем этот городишко по щепочкам!

Всеслав, еще не веря своей вновь обретенной свободе, сделал шаг от носилок в сторону Михайлы. Никифор ничего, смотрит в сторону, на лице – сладкая улыбочка. Тут только Всеслав приметил высунувшуюся из-за его плеча мордашку юного отрока – сколь смазливую, столь и порочную. «Новенького прикупил», – решил Всеслав, дерзко ухмыльнулся в лицо бывшему хозяину и пошел вслед за Михайлой.

Тот, кажется, совсем голову потерял от такой нежданной радости – здоровенный купчина веселился, как мальчишка несмышленый.

– Теперь мы с тобой, братец, в кабак пойдем, – болтал он. – Вина, поди, давно не пробовал? И отощал как! Ну, ничего, ужо откормим.

В доме у Никифора Всеславу подавали и неразбавленное вино, и кормили знатно, но об этом он предпочел умолчать. Если Михайле приятно думать, что его брат помирает с голоду – пусть так думает. С неожиданной для себя самого нежностью Всеслав смотрел на своего брата и спасителя.

Между ним и Михайлой никогда особой дружбы не было. В детстве, конечно, играли вместе, но как только чуток подросли – вся дружба оказалась врозь. Последние годы и виделись-то редко, сидели порой за одним столом, но никогда по душам не говорили и друг другу особо не радовались. При мысли о своем жестокосердии и равнодушии, Всеслав чуть было слезу не пустил и решил про себя непременно отслужить брату его услугу, отблагодарить, чем только он ни пожелает. Кабы знать тогда...

В кабаке, на краю рыночной площади, Михайла потребовал мяса, фруктов, еще чего-то и вина без меры. Всеслав, осторожно присев за залитый вином стол, оглядывался по сторонам. Хоть и нечасто ему приходилось бывать на Руси в питейных заведениях, но запомнил он тамошнюю обстановку и теперь дивился – кабаки-то повсюду одинаковые! Тот же запах хмеля и жареного мяса, те же пьяные крики – только на греческом языке, и даже у лохматых собак, протискивающихся меж столами, какие-то русские морды.

На этот раз Всеслав от выпивки не отказался, чем и заслужил похвалу брата.

– Понял ты, родимый, вино – человеку утеха, – балагурил Михайла, обгладывая куриную ножку. – Пей, ешь, не стесняйся!

После четвертой чарки рассеялась тоска, Всеслав осмелел и решил повести с братом вежливый разговор.

– Много ты, братушка, монет-то выложил ироду тому? – спросил как бы невзначай.

– Это не твоя печаль, – расхохотался Михайла и замахал рукой пышногрудой трактирщице, чтоб попросить еще вина. – О том и думать не моги. Как сродственника не выручить? Знаешь, что бы со мной батя сделал, кабы прознал, что я тебе помочь пожалел?

– А все-таки? – пытал захмелевший с непривычки Всеслав. – Должок-то за мной числится, так ведь? Я тебе всей жизнью своей благодарен.

– А коли так... – задумчиво молвил Михайла, и Всеслав с удивлением приметил, что тот не так хмелен, как видится. – Коли так, скажу я тебе, братец дорогой, чего мне от тебя получить желательно. Да ты, может, и сам догадался? Не запамятовал последнего нашего разговора?

Всеслав, не отвечая, подпер голову рукой и призадумался. И в самом деле – что толку в этом обереге? Одни горести и так всю-то жизнь, сколько себя помнит. А Михайла – человек торговый, ему удача нужнее. Потом – как же не отблагодарить его за такую помощь? Да кабы не он – пропадать бы Всеславу в постыдной неволе до скончания жизни...

Одним махом стащил Всеслав с руки заветный перстень, протянул его на ладони Михайле.

– Держи, брат! За доброту твою и к родне радение – отдаю тебе благословение батюшкино. Не чужой все ж ты нам – моему отцу племянник. От чистого сердца отдаю, без корысти какой. Владей им и будь счастлив... – тут дрогнул его голос, но он сдержался и нашел силы закончить, что начал: – Раз уж мне не привелось.

У Михайлы засияли глаза, до того смотревшие сонно-лениво – аж больно глядеть было. Но перстень не хапнул сразу, внимательно посмотрел на Всеслава, словно не веря своему счастью, потом взял оберег вежливо, двумя пальцами.

– На каком персте носить? – спросил у брата внезапно осипшим голосом.

– На левой руке, на среднем пальце мой отец носил, – отвечал Всеслав, весело глядя на брата. – Да ты что, никак, заробел?

– Долго я думал о нем, почитай что с мальчишества, – отвечал Михайла тем же странным, глухим голосом и медленно надел кольцо, близко поднес руку к лицу. – Ишь ты, а там красненьким мигает, – сказал удивленно.

– Где? – Всеслав сунулся было посмотреть, но вспомнил, что видел уже, и снова обмяк. – Да... Бывает такое. Камень, говорили мне, редкий. Правда, неказистый, зато с секретом...

После такого объяснения Михайла опять развеселился, выпил немалый кубок вина, и пошло у них веселье! Что было дальше, Всеслав помнил плохо – но вроде бы появились две нарумяненные, смуглые девки в соблазнительных платьях, и одна из них даже на коленях у него сидела, из одного кубка с ним вино пила...

Но это озарение пришло в больную голову Всеслава, когда он проснулся наутро. Во рту стояла сушь, перед глазами плыли зеленые пятна. Проснувшись, долго не мог понять, где он. Оглядывал с удивлением незнакомую горницу, пока не услышал со скамьи заливистый храп с носовым посвистом. Сразу камень с души свалился – припомнился день минувший. Храпел, конечно же, братец Михайла. Всеслав потрепал его за плечо, щелкнул шутя по носу. Михайла забормотал что-то и открыл глаза.