Волхв - Вячеслав Перевощиков Страница 30

А теперь вот появился еще и волхв. Как сказал византийский купец-шпион, «очень сильный волхв». Он еще добавил, что волхв ищет встречи с князем, но допустить этого никак нельзя, поэтому верные люди посланы остановить этого волхва. Все было сделано правильно, но чувство беспокойства не покидало отца Федора. В конце концов, подумав немного, он послал двух монахов-помощников пройтись по улицам, примыкавшим к замку. Эти монахи-помощники представляли собой здоровенных детин, носивших под рясами мечи, кинжалы и удавки. Они были придуманы еще при христианизации [34]Болгарии, когда спасение империи впервые зависело от того, как быстро грозный сосед Византии примет новую религию. Тогда на карту было поставлено все, и все методы были хороши, чтобы обратить взоры жестоких и отважных воинов полудикой страны к Иисусу Христу. И никто никогда не узнает, как уговаривали несговорчивых, потому что историю пишут победители, а правда умирает с побежденными.

«Бог любит Рим», – подумал священник, припомнив, как когда-то такие же проповедники, как он, несли христово учение в Болгарию, и теперь эта страна почти вся принадлежит Империи.

– Бог любит Рим, – он полуобернулся на коленопреклоненных людей, монотонно повторявших нужные ему слова. – И все будет так, как нужно Империи.

Он уже хотел было идти, чтобы перечитать труды Юстиниана, как вдруг двери храма отворились и, пропустив внутрь человека, вновь отрезали чужой внешний мир. Вошедший человек торопливо перекрестился и, упав на колени, стал истово отбивать земные поклоны, гулко стукаясь лбом о каменный пол.

«Этот идиот, того и гляди, разобьет своим лбом плитку храма», – брезгливо подумал отец Федор и неторопливыми шагами направился к вошедшему.

«Интересно, сколько таких поклонов выдержит эта дурацкая голова», – прошептал внутри него насмешливый и злой голос, и он остановился, заботливо поправляя свечи.

Да, легко можно было провести такой опыт. Он знал этого человека, его истовое упрямство и богатырскую силу. Он помнил его еще великим воином и страшным врагом для Империи. Теперь этот человек бестолково тыкался лбом в каменный пол, крестился и снова, тараща глаза, отвешивал бесчеловечный поклон.

Отец Федор поборол в себе легкомысленное озорство и, подойдя к вошедшему, протянул пахнущую ладаном руку. Человек перестал отбивать поклоны и, по-собачьи преданно глядя в глаза священнику, облобызал протянутую руку. Это был Иосиф, так звали человека, который уже не помнил своего прежнего русского имени и послушно носил имя хазарина, убившего почти всех его детей. Отец Федор специально дал ему такое имя, чтобы ежедневные муки выжигали гордое сердце. Гордость – это грех, гордость – это достояние римлян, к которому никто не смеет прикасаться. Остальным надо страдать, бесконечно страдать. Ибо страдания очищают душу, очищают так, что не остается ничего, просто ничего, кроме слова Господа Бога.

– Я согрешил, я согрешил, – затараторил человек, припадая к руке священника.

– Успокойся, Иосиф, – рука, пахнущая ладаном, легла на голову человека. – Расскажи, как ты согрешил, и покайся.

– Прелюбодеянием согрешил! – выпалил человек и снова бухнулся лбом о камень.

– Прелюбодеянием? – Глаза священника сделались круглыми: «Неужели ему все еще мало страдания, так что он еще способен прелюбодействовать?»

– С кем же ты прелюбодействовал?

– С женой. С женой прелюбодействовал! – Человек задергался в истерике.

– Любовь к жене не есть прелюбодеяние, – к этим словам отец Федор добавил еще пару прописных библейских истин, устало подумав, что этот Иосиф изрядный идиот.

– Я ее так любил, так любил, что позабыл Иисуса Христа! – Человек припал к ногам священника, и плечи его содрогались. – Я совсем, совсем забыл Бога! Она была так прекрасна, что я забыл Бога! Я забыл Бога! Я любил ее больше Бога! Простите меня, отче!

– Она была прекрасна? – Отцу Федору стало интересно. – Ведь твоя жена стара и больна. Не так ли?

– Была стара и больна, – полными ужаса глазами человек смотрел на крест, висящий на шее попа. – Но волхв ее вылечил и омолодил. Я не виноват, отче! Она сама, без меня. Я не виноват, отче!

Отец Федор резко выдернул руку из подобострастных объятий, глаза его, казалось, испепеляли горящим внутри черным огнем.

– Грешник! – прохрипел он, лихорадочно думая, что же теперь делать.

Любовь к женщине и ее красота – опаснейшие для религии вещи. Вначале на час, потом на два, а там и вовсе на весь день человек будет любить совсем не то, что надо любить, и думать не о Боге, а совсем, совсем о другом. Надо заставить его действовать, пока он не задумался, пока не поколебался в вере. Немедленно, сейчас же!

– Грешник! – рука священника снова легла на голову человека. – И грех твой тяжек безмерно, ибо ты любил грешницу, предавшую истинную веру, веру в Иисуса Христа. А значит, ты и сам предал нашего Господа Бога, и тебя ждут страшные муки в аду, душа твоя будет вечно гореть в геенне огненной, и вечные страдания испепелят ее!

– Отче, отче! – в отчаянии завопил человек. – Ради Бога, простите меня, дайте мне искупить грех. Я сделаю все, я замолю, я искуплю. Спасите мою душу!

– Пожалуй, ты еще можешь искупить свой грех, – отец Федор остановился, чтобы перевести дух. – Еще можно спасти твою душу, но ты должен быть беспощаден не только к себе… но и к своим близким. Готов ли ты быть беспощадным? Готов ли ты принять испытание веры во имя Спасителя нашего? Готов ли ты очистить душу свою от скверны?

– Готов, готов, отче, все сделаю, как прикажете! – глаза человека лихорадочно сияли от дикой смеси счастья и ужаса.

– Вот и хорошо, тогда… – Священник на секунду задумался, понимая, что этот раб божий и впрямь готов сейчас сделать все, что ему прикажут. Даже убить жену. Эта женщина, получившая помощь волхва, наверняка растрезвонит всем про свое спасение, и тогда кто поверит византийскому лекарю, да и ему заодно тоже. Она очень, очень опасна, и ее, без сомнения, надо убить, и чем скорее, тем лучше, и лучше руками ее же мужа. Это было бы так красиво, в духе древних трагедий, и никаких проблем. Но это он прикажет потом, а сейчас… сейчас гораздо важнее другое.

– Тогда ты сейчас же найдешь воеводу и скажешь ему, что я просил его срочно собрать наших людей с оружием в доме Якова, – отец Федор мысленно представил себе это место и самого Якова.

Когда-то это был один из самых лучших ратников города, отчаянный рубака-воин и хитрый сотник, носивший гордое имя Ярополк. Когда всех крестили силой, этот Ярополк решил обмануть его, отца Федора, и креститься притворно, чтобы избегнуть опалы и тайно остаться при своей вере. Но отец Федор сразу раскусил его и в насмешку над его хитростью дал ему смешное еврейское имя Яков [35], потому что тот, вызвавшись креститься, сказал: «Я – следующий». Сейчас этот Яков был богобоязненным человеком, истово верящим в христово учение и, наверное, не вспоминающим свое боевое прошлое. Впрочем, это боевое прошлое сейчас очень могло бы пригодиться. Во всяком случае, отец Федор очень на него рассчитывал и даже несколько жалел, что слишком уж смирил дух своих прихожан.