Виктор Лягин. Подвиг разведчика - Александр Бондаренко Страница 3

…Говоря о судьбе Владимира Молодцова, Ивана Кудри и Виктора Лягина, один очень авторитетный и знающий ветеран Службы объяснил нам так:

— Эти ребята погибли, и только из-за того стали широко известны их имена. Конечно, нет никаких сомнений в том, что они заслужили звание Героя Советского Союза, но поверьте, тогда буквально во всех временно оккупированных гитлеровцами городах действовали подобные чекистские группы. Как правило, они работали успешно и весьма результативно, много чего было сделано, однако большинство материалов об этой работе, как и имена ее исполнителей, останутся засекречены, на что есть различные причины…

Наша книга рассказывает о героической и удивительной судьбе разведчика Виктора Лягина, сначала выполнявшего ответственное задание за многие тысячи километров от рубежей нашей Родины, а затем руководившего подпольной антифашистской организацией, которая действовала на временно оккупированной гитлеровцами советской земле. Книга приоткрывает завесу секретности над некоторыми страницами истории тайной войны и позволяет понять, какие люди и как вели борьбу с немецко-фашистскими захватчиками за линией фронта.

Писать эту документальную книгу было достаточно трудно — и в таковом признании нет ни капли авторского кокетства. Прежде всего, многие интересующие нас документы о жизни и работе Виктора Лягина до сих пор остаются под грифом «Секретно», и неизвестно, смогут ли исследователи вообще когда-нибудь до них добраться. Но главная трудность заключается в том, что материалов, имеющих реальное отношение к нелегальной резидентуре «Маршрутники», катастрофически мало. Эта группа работала на оккупированной территории, практически не имея связи с Центром, и большинство ее бойцов погибли, унеся с собой в могилу многие тайны… Оперативных отчетов, которые должны были писаться сотрудниками по возвращении, не было; во время допросов чекисты, оказавшиеся в руках у гитлеровцев, хранили молчание; по железным законам конспирации, никто из них — а тем более из их помощников — не знал ничего лишнего, не имеющего к нему самому непосредственного отношения. Те же люди, которым посчастливилось уцелеть, исполняли далеко не самые главные роли, а то и вообще являлись не более чем свидетелями происходящего, прошли такие «круги ада», столько пережили и перечувствовали, что многое из того, что они знали, оказалось ими забыто, перепутано или смещено по времени (недаром же существует пословица — «врет как очевидец»). А еще были намеренная и случайная дезинформация, чье-то стремление в чем-то себя обелить, вольное или невольное желание придать себе больше значимости, оперирование слухами или непроверенной информацией и т. д. и т. д. и т. д….

Сразу же после освобождения Николаева от гитлеровских захватчиков сотрудники органов госбезопасности, прибывшие из Москвы, начали расследование обстоятельств гибели нелегальной резидентуры — и этот процесс продолжался достаточно длительное время. К сожалению, все равно не удалось раскрыть все те тайны деятельности подпольной организации, которые николаевские чекисты тщательно скрывали и от врагов, и от друзей. К тому же, как узнает читатель впоследствии, и в документах следствия не всё оказалось достоверно и безусловно доказано.

Да и не только в них! Уж на что, казалось бы, должны были быть точными и «чеканными» (некогда очень любимый эпитет, применявшийся к стихам и документам «высокого уровня») строки Указа Президиума Верховного Совета СССР, но даже в вышеприведенном тексте открывается такая путаница, что представить страшно! Причем, хотя формально там все точно, перед исследователем встают такие вопросы, которые вполне могут поставить его в тупик.

Парадокс заключается в том, что неподготовленному читателю не совсем понятно, кем был по званию тот же Виктор Лягин, а также и несколько других сотрудников. В указе про Лягина написано однозначно: «капитан госбезопасности». Это специальное звание, соответствующее армейскому подполковнику. Подобная система званий была установлена Постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 октября 1935 года «О специальных званиях для начальствующего состава ГУГБ НКВД СССР ^[5]». Казалось бы, все ясно.

Но вот ведь в чем закавыка: кроме капитанов госбезопасности Лягина и Молодцова, в указе, в частности, значатся полковник госбезопасности Медведев и подполковник госбезопасности Ваупшасов. Если же мы обратимся к Постановлению от 7 октября 1935 года, то узнаем, что подобных специальных званий в НКВД не было. Последнее из званий, созвучных с армейскими, — майор госбезопасности, что соответствовало войсковому полковнику. Дальше следовали старший майор госбезопасности, равный армейскому генерал-майору, и комиссары госбезопасности — от комиссара 3-го ранга до Генерального, — что в первом случае соответствовало генерал-лейтенанту, а в последнем — Маршалу Советского Союза.

Откуда же тогда взялись полковники и подполковники госбезопасности?

Ответ, как говорится, лежит на поверхности. 9 февраля 1943 года был подписан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О званиях начальствующего состава органов НКВД и милиции», в соответствии с которым для сотрудников Наркомата внутренних дел (кроме высшего начальствующего состава) были введены новые специальные звания, сходные с общевойсковыми, но с добавлением слов «госбезопасности» или «милиции». Хотя комиссары госбезопасности так и остались комиссарами соответствующих рангов (при этом старшие майоры госбезопасности также превратились в комиссаров госбезопасности, но без ранга) — и генералами стали называться только в победном 1945 году. Такая вот непростая была система. Или две системы — до 1943 года и после.

Однако в указе, о котором мы сейчас говорим, обе эти системы смешали, в результате чего картина получилась несколько искаженной. Объясним, так сказать, на пальцах. Каждому в общем-то понятно, что подполковник — высокое воинское звание, а капитан — это гораздо меньше; если брать армейские категории, то первый из них командует батальоном, тогда как второй — всего лишь ротой. Но в данном случае получается так, что по своему специальному званию капитан госбезопасности Лягин равен подполковнику госбезопасности Ваупшасову, ибо звание первого указано в «дореформенном», так сказать, варианте, а последнего — уже в «послереформенном». У них обоих были одинаковые знаки различия: по три «шпалы» на петлицах (соответственно, до введения погон). А в документ посмотришь — вроде бы люди совершенно разного уровня! Вот такая выходит неразбериха в Указе Президиума Верховного Совета, хотя многие историки и утверждают, что документы являются единственным надежным источником. Отнюдь — и к документам следует относиться критически.

Конечно, кто-то может назвать это мелочью (капитан или подполковник, какая разница, кем значился наш герой в засекреченных документах, хранящихся в Центре?) — но при создании достоверной исторической картины мелочей не бывает, да и в разведке, в той службе, о которой мы сейчас пишем, «проколы» чаще всего случаются именно в мелочах… Крупные вопросы отрабатываются самым тщательным образом, они понятны, а вот те мелочи, которым несть числа, — попробуй предусмотри их! Далеко за примерами ходить не надо: когда легендарный разведчик Николай Кузнецов, обратившийся в обер-лейтенанта вермахта Пауля Зиберта, впервые появился на улицах оккупированного гитлеровцами города Ровно (с подлинными документами своего «героя», в его реальной форме, соответствие которой было тщательно проверено по имевшимся фронтовым фотографиям Зиберта), он был остановлен первым же патрулем. Причина оказалась в том, что на голове у Кузнецова была надета пилотка по-фронтовому, тогда как германскому офицеру в городе положено было ходить только в фуражке. Разведчика спасли его сообразительность, мгновенная реакция и обаяние — сразу же уяснив из вопроса начальника патруля свой промах, он ответил, что только что выписался из госпиталя, куда попал с передовой (это подтверждалось документами), и идет покупать фуражку: «Герр гауптман, подскажите, пожалуйста, где лучше всего это сделать?»