Викинги – люди саги. Жизнь и нравы - Аделаида Сванидзе Страница 3

Задуманное исследование опирается на комплекс различных типов свидетельств и некоторые дополнительные материалы, включая артефакты. Вопрос об источниках этой книги заслуживает особого разговора, и он впереди, как и суждения о других фольклорных и прочих источниках сведений, использованных в настоящем исследовании. Особого примечания уже во введении к книге заслуживают, на мой взгляд, только исландско-норвежские саги.

Их выбор в качестве основного источника определен рядом обстоятельств. В той ситуации с письменными материалами, о которой говорилось выше, я была вынуждена обратиться за ответом на поставленные вопросы к единственному их типу, который освещает эпоху викингов в самой Скандинавии, — к записям произведений фольклора. Устное творчество господствовало в Скандинавии до конца эпохи викингов. А в этой сфере, безусловно, первенствовали саги — многочисленные историко-литературные сказания, преимущественно исландско-норвежские. Причем именно эти сказания, пусть и в своеобразной художественной форме, описывают как раз то общество и тех людей, ту среду, которые создали эпоху викингов. Наконец, не менее важно то обстоятельство, что о многих людях, событиях и институтах тех трех столетий можно судить исключительно по сагам, так что сведения, в них отсутствующие, приходится добывать с большим трудом, весьма изобретательно и далеко не всегда успешно. Именно поэтому в заглавие книги вынесена формула «люди саги».

Специфика и обаяние саг во многом определили мои позиции как относительно построения, структуры исследования, так и в отношении (всего) фольклора того времени как источникового типа.

Прежде всего, возникла принципиальная проблема степени адекватности саг реалиям исследуемой эпохи. Она особенно важна, поскольку произведения фольклора записывались даже не в пору их рождения, а позднее, иногда через несколько столетий. При всей правдивости и точности, которые требовали современники от сказителей, естественно полагать, что в течение столетий при пересказе, а затем и записи текстов саг в них поневоле попадали некие изменения — если не фактические, то хотя бы в виде суждений. Даже учитывая четкую, цепкую память скандинавов о своем прошлом, приходится иметь в виду, что мир саги был не только отражением — в той или иной мере — реальной действительности. Он являлся безусловным свидетельством того, чтó знали и фиксировали и хранили в своей памяти, о чем думали, размышляя о прошлом, скандинавы разных поколений. Поэтому исследование их истории на основе саг, как и фольклора вообще, означает обращение ученого к исторической памяти. Апеллируя к исторической памяти сказаний, я по мере необходимости стремилась к их проверке путем сравнительного внутреннего анализа и/или при помощи достоверных данных. Поэтому хотя саги — основной и неиссякаемый источник этой книги, но, вынося в заголовок понятие «люди саги», автор все же предупреждает, что его суждения не ограничиваются сведениями саг. К исследованию привлечены произведения других литературных жанров того же времени: скальдические стихи, легенды и мифы, заметки миссионеров; используются и некоторые наиболее ранние законы, очень бегло — хроники. Почерпнутые там сведения дают возможность проверить, уточнить и дополнить содержание саг, ощутить динамику развития скандинавских обществ и самосознания скандинавов: ведь саги, как всякие произведения с фольклорной основой, редко фиксируют ход времени. В поисках аргументов автор прибегает также к помощи археологии и некоторых специальных исторических дисциплин, но лишь изредка: артефакты по этой эпохе богаты, но, как и все материалы археологии, специфичны; кроме того, их широкое привлечение и обобщение увело бы нас далеко за разумные пределы этой книги.

Вторая позиция логически связана с первой: речь идет о хронологических рамках исследования. Его временны´е границы не могут быть ограничены тремя столетиями собственно «эпохи викингов», поскольку в книге поставлен вопрос о месте этой эпохи в общей эволюции скандинавского Средневековья. Его решение требует доступного сравнения с предыдущим периодом и известного выхода за верхние границы эпохи викингов. Поэтому эпоха викингов рассматривается в системе более длинного, протяженного времени, что учтено при подборе источников.

Третья позиция касается географического ареала исследования. Информация о разных странах Севера, которую несут исландско-норвежские саги, неравномерна. Этот «недостаток» саг как источника не вполне возмещается материалами других источников. Однако с известным допущением и, опять же, исходя из поставленных задач я сочла возможным ставить и разрешать интересующие меня вопросы, имея в виду региональную скандинавскую культуру того времени в целом.

Морское расположение и сходные природные условия, общность этноса, языка, занятий и социальных устоев, длительное и тесное соседское взаимодействие, сходство политических судеб, единство языческих верований и общность пантеона, торговля, браки, обычаи, наконец, общие заморские походы — все это определило не просто сходство, но значительное, принципиальное единство племен, затем и народов в рамках Скандинавского региона. Не только в эпоху викингов, но даже в XII–XIII вв. Скандинавские страны, хотя и сложились как отдельные монархии, хотя непрерывно враждовали из-за территорий, торговых путей, даней и сфер влияния, в то же время были еще близки между собой. Это делает возможным ставить и решать интересующие автора вопросы, имея в виду скандинавскую историю того времени в целом как систему, т. е. оставляя за скобками расхождения в конкретных ситуациях и особенностях отдельных северных народов и районов. Об этом намерении уже говорилось выше, в связи с решением темы. Применительно же к исследовательскому процессу это означает, что не всегда учитываются расхождения в конкретных ситуациях и особенностях истории отдельных северных народов и районов, известные по многим локальным исследованиям. Системный подход в этом случае, на мой взгляд, закономерен: налицо не просто сходство, но значительное, принципиальное единство племен, затем и народов в рамках Скандинавского региона, при известных локальных особенностях, которые по возможности оговариваются в книге. (Нельзя не отметить, что не только в эпоху викингов, но и до конца XV в. Скандинавские страны, хотя и сложились как отдельные монархии, хотя непрерывно враждовали из-за территорий, торговых путей, даней и сфер влияния, были цивилизационно близки между собой.)

Очевидно, что изложенные факты и соображения снова мотивируют и подтверждают уместность системного взгляда на эпоху викингов не только в отношении горизонтального, географического пространства, но и в отношении вертикального, временнóго пространства.

Конечно, так задуманная книга не могла бы увидеть свет без опоры на огромную литературу разного рода, посвященную эпохе викингов. Разнообразных (по объему и стилю, по объектам и аспектам, по источникам и методике) сочинений в этой области огромное число, «имя им легион». Их анализ требует особой книги, скорее всего — не одной. Так что даже простой перечень соответствующих трудов, — разумеется, включая более чем солидные разработки археологов, реплики вспомогательных и смежных дисциплин, — не мог бы оставить никакого места для собственного исследования, достаточно объемного. Поэтому оно задумано так, что значимые труды по теме, в той или иной мере освоенные или принятые во внимание, преимущественно остаются базовым фоном знаний и представлений автора. А раздел «Источники сведений» в конце книги дает возможность читателю расширить и еще более конкретизировать свои знания относительно любой темы, затронутой в книге.