Операции германо-турецких сил в 1914-1918 гг. - Герман Лорей Страница 3

«Штатские» английские министры, по словам Корбетта, «не были непосредственно озабочены затруднениями французского фронта», их тянуло в Дарданеллы, куда они были готовы отправить все новые формирования, предназначенные во Францию. А так как в первый период Дарданелльской операции им это не удалось, то выполнение всей операции было возложено только на флот. В целом от начала операции до приказания прекратить ее (16 января 1916 г.) сомнительность в ее успехе была очевидной.

Предпринимая операцию в Дарданеллах, Англия «согласовывала» ее не только с Францией, но и с Россией. Последней отводилась роль «содействия» общему успеху операции диверсиями морского флота у Босфора. Привлечение России к «содействию» не было искренним желанием Англии. Россия настойчиво тянулась к проливам и Константинополю. А так как требования России находили поддержку у Франции, то английские министры вынуждены были хотя бы частично, с оговорками, подбадривать русских захватчиков. В январе 1915 г. английский посол в Петербурге писал Сазонову, что «поведение Турции сделало неизбежным полное решение турецкого вопроса, включая вопрос о проливах и Константинополе, который должен быть разрешен в согласии с Россией. Разрешение этого вопроса может быть достигнуто, конечно, лишь после поражения Германии». Сазонов хотя и писал на это Бенкендорфу: «Выразите Грею… мою признательность», но «доверительно» добавлял, что «записка о проливах и Константинополе действительно более сдержанна в выражениях».

Все это относится к области дипломатической, а практически английское правительство торопило своих адмиралов в Дарданеллы, совершенно не считаясь с тем, что 29-ю дивизию приходилось оставлять для Западного фронта. Несмотря на «твердость» политики Английского кабинета, к ряду препятствий на пути к Дарданеллам прибавилось еще одно: Германия склоняла царскую Россию к заключению сепаратного мира, не возражая против притязаний ее на проливы. Учитывая все эти обстоятельства, Англия вынуждена была пригласить царскую Россию «содействовать» дарданелльской операции своим флотом. Вполне понятно, что при существовавших тогда взаимоотношениях между Россией и Англией по вопросам о проливах Россия, по существу, никакого «содействия» своим флотом операции не оказала. Какие настроения владели тогда правительственными кругами царской России, видно хотя бы по письму Трубецкого Сазонову, в котором указывалось, что участие союзников в захвате проливов вместе с Россией «прискорбно, ибо создает им опасные для нас права», и употреблять наши войска для производства диверсии, «способствующей англо-французскому движению на Константинополь», нельзя. Настроение русских было не оптимистическим! Война, которая должна была дать царской России турецкие владения, в разгаре — и вдруг Россию хотят упредить. Собственно в ходе войны царские министры из-за турецких владений переживали уже вторую «неприятность». Первая имела место в начале войны. Ее благоприятно разрешили немцы 28 октября 1914 г. Когда царская Россия вступила в войну, ожидавшееся «общеевропейское осложнение» оказалось налицо и развязка с Оттоманской империей казалась делом ближайших дней, турецкое правительство, к изумлению царских министров, устами Энвер-паши 27 июля (9 августа) 1914 г. заявило, что «стоит за союз с Россией». Такой оборот событий в Турции для планов русских был неприемлем. Царская Россия хотела видеть Турцию в лагере своих противников. Из этой беды Россию выручила необузданная агрессия Германии.

Понимали в Германии или нет сложность противоречий внутри Антанты вокруг турецких владений, но во всяком случае привлечение Турции на свою сторону имело крупные политические результаты. Борьба за турецкие владения между Англией и Россией принимала более острый характер. Форму и результат этой борьбы предвидеть было трудно, имея в виду, что на уступки ни одна из стран идти не собиралась. С появлением перед турецкой столицей «Гебена» и «Бреслау», немцы развили лихорадочную деятельность по вовлечению Турции в войну.

Грубые, основанные на силе оружия, солдатские методы убеждения Турции Германией достаточно известны. Даже Лорей не может не упомянуть про них, преподнося это под видом исключения. Он говорит, что «цель достигалась всеми возможными способами убеждения, в иных случаях даже угрозами».

С прибытием Сушона и «назначением» его командующим турецким военно-морским флотом развернулась лихорадочная работа по германизации турецких военно-морских сил: все важные командные, а потом и специальные и второстепенные должности флота замещались германскими офицерами и специалистами. Это было необходимо не столько для «поднятия боевой готовности флота», как пишет Лорей, сколько для того, чтобы флот мог беспрекословно выполнить волю Сушона, которого из Берлина подталкивали на ускорение вступления в войну Турции против России и создания для этого соответствующего повода. «Сушон, вопреки упорному сопротивлению со стороны (турецкого) Кабинета, — пишет Лорей, — предпринимал походы в Черное море», «требовал гарантий» у визиря для обеспечения свободы в своих действиях и, наконец, «решил действовать на свою ответственность», результатом чего и явилось нападение германо-турецкого флота на русские черноморские города 28 октября 1914 г., что и положило начало открытым военным действиям на Черном море.

Лорей, описывая боевые действия на Черном море, освещает их достаточно подробно и последовательно, главным образом, германо-турецкую сторону, часто отступая от объективности изложения к тенденциозности, которая вообще присуща военным писателям Германии. В частности, Лорей расточает незаслуженно много похвал германскому командованию и офицерству, благодаря чему турецких руководителей и командиров в боевых действиях совсем не заметно. А о том, что турецкое офицерство было не таким уж плохим, видно по полным решимости, отваги и настойчивости действиям командира-турка миноносца «Султан Хиссар».

По описанию даже Лорея германо-турецкие морские силы под немецким руководством имели существенные недостатки: невысокое качество штурманской службы, отчего происходили частые случаи «сноса» флота с правильного направления; запущенное состояние машинного хозяйства; невысокий уровень владения торпедными аппаратами; бесцельное плавание крейсирующих судов и т. п. «частности». Что же касается оперативного управления, то оно полностью проявило себя в атаке 20 января 1918 г. на английские корабли в бухте о. Имбрэс: «Бреслау» подорвался на мине и затонул, а «Гебен» после двукратного подрыва на минах наскочил на Нагарскую банку.

В целом действия германо-турецких морских сил особой оригинальностью не отличались. То же самое можно сказать и про русский Черноморский флот. Русские адмиралы в борьбе с германо-турецким флотом не только не обладали волей и стремлением к победе, но даже не умели использовать благоприятные случаи для нанесения ему удара. За это лучше всего говорят две встречи русского флота с «Гебеном»: 4 июля 1916 г. и 18 ноября 1914 г., во время которых русский флот мог без особых усилий вывести «Гебен» из строя. Командование русским флотом к своим обязанностям относилось с преступной халатностью и беспечностью; об этом говорит хотя бы гибель в Севастопольской бухте только что вступившего в строй нового линкора «Императрица Мария».

После заключения Брестского мира, когда Эйхгорн «завоевывал» Украину и Кавказ, вице-адмирал Гопман выполнял задачу превращения Черного моря во внутреннее немецкое море. Для этого надо было захватить или уничтожить русский Черноморский флот и захватить русские порты.