Повседневная жизнь импрессионистов. 1863-1883 - Жан-Поль Креспель Страница 3

Можно подумать, что об импрессионизме и его основателях нам известно всё. Но когда речь заходит об образе жизни художников, их поведении в различных обстоятельствах, а также о том, какими они были с точки зрения интеллекта и нравственности, выясняется, что наши знания на удивление отрывочны. Существуют сотни исследований, посвященных истории импрессионизма, еще больше монографий об отдельных художниках, но очень редко встречаются работы, описывающие среду и жизнь импрессионистов в будничных ее проявлениях. Чтобы получить целостную картину, приходится прибегнуть к сопоставлениям. В итоге мы с удивлением обнаруживаем некие доселе скрытые факторы, отчего художники предстают перед нами в совершенно неожиданном свете; с этого момента мы можем с большим пониманием судить о некоторых аспектах этого течения.

Течения на удивление недолговечного — срок его жизни ограничен всего лишь двумя десятками лет, охватившими период от открытия «Салона отверженных» в 1863-м до смерти Мане в 1883 году. И если отзвуки импрессионизма и после этой даты распространялись подобно кругам по воде, то революция в искусстве, порожденная творчеством Мане, Моне, Ренуара, Писсарро, Дега, Сезанна, Сислея и Берты Моризо, угасла задолго до того, как большинство из них ушли из жизни.

Достаточно и одного примера, чтобы проиллюстрировать это утверждение: Клод Моне умер в 1926-м, успев увидеть появление течений, совершенно противоположных его концепции атмосферного реализма и даже выставляющих ее на посмешище. Таковыми были, к примеру, набиды, фовисты, кубисты, абстракционисты, экспрессионисты, дадаисты, сюрреалисты…

Эта книга — не исследование по истории импрессионизма или собрание биографий художников, она написана с целью воссоздать среду, в которой жили и творили те, кто, начиная с «Салона отверженных», противопоставил себя приходившему в упадок, но пользовавшемуся покровительством официальных кругов академизму.

Прежде всего следует отметить, что творчество многих художников-импрессионистов в немалой степени определялось их социальным происхождением; среди них были богачи и бедняки, чем и были обусловлены существенные различия не только в эстетических воззрениях (так, аристократ Дега, в отличие от других импрессионистов, яростно выступал против живописи на пленэре), но даже в технических приемах. В то время как Дега и Мане, будучи людьми состоятельными, могли платить профессиональным натурщицам, Моне и Ренуар просили позировать кого-то из своих друзей и даже соглашались писать портреты богатых любителей живописи, чего, вероятнее всего, не стали бы делать, если бы их не вынуждала к тому крайняя нищета.

Разница в материальном положении сказывалась не только на образе жизни живописцев, их художественных и литературных пристрастиях, но и на политических взглядах. Тем не менее иногда они были единодушны в своих оценках и поведении. Так, все импрессионисты, кроме Писсарро, проникшегося социалистическими идеалами, признавали буржуазную мораль того времени, то есть эпохи Второй империи и начала Третьей республики. Когда дело касалось любовных приключений, появления на свет незаконнорожденных детей, денег, признания заслуг или получения наград, их поступки чаще всего были продиктованы буржуазными предрассудками. И это зачастую приводило к вполне водевильным ситуациям.

Если исключить, по различным причинам, из общей группы Писсарро и Сезанна, все остальные, и богачи и бедняки, любили свет и светскую жизнь. Одни принадлежали к светскому обществу по праву рождения, другие полагали, что этот изысканный круг приличествует таким художественно утонченным натурам, как они; кто-то надеялся встретить там состоятельных любителей живописи, готовых обеспечить талантливому художнику сносное существование, или политических покровителей, таких как Клемансо, ^[4] Гамбетта, ^[5] Антонен Пруст, — тех, в чьей власти было помочь приобрести место под солнцем, а главное — добиться признания.

Вовсе не желая умалить гениальности описываемых художников, приходится признать тот факт, что многие из них отличались мотовством, кое-кто не всегда был честен с коллекционерами и продавцами, а некоторые и вовсе оказались людьми непутевыми. На творчество и образ жизни многих из них немало повлияло знакомство с такими поэтами, как Бодлер, Малларме, Шарль Кро, Захария Астрюк, и писателями Золя, Эдмоном де Гонкуром, Мирбо, Гюисмансом и Дюранти, которые неоднократно приходили им на помощь. Ко всему этому можно добавить, что они любили музыку и были восторженными поклонниками Вагнера, который для многих стал символом современности.

История жизни импрессионистов окружена всевозможными легендами, которые отчасти искажают правду. Сегодня, когда стоимость их полотен исчисляется огромными суммами, особенно велик соблазн из любви к сенсациям чрезмерно драматизировать материальные трудности, выпавшие на долю большинства художников в ту пору, когда они только утверждали право на существование нового искусства. По правде говоря, довольно часто эти лишения были следствием их собственной расточительности и беспечности. В той же мере преувеличена и враждебность, проявлявшаяся по отношению к импрессионистам официально признанными художниками, так называемыми «дорогими мэтрами», которые контролировали деятельность Института и жюри Салона. ^[6] Враждебность Жерома, Кабанеля, Бугро и других, безусловно, повредила карьере многих импрессионистов и сыграла свою роль в том, что период материальных затруднений оказался длительным. Однако не следует забывать и о том, что, несмотря на грубые отказы и провалы, почти все импрессионисты в конце концов были приняты в Салон, а некоторые поддерживали дружественные отношения с Каролюс-Дюраном, Жерве, Бонна, Бернаром, Пюви де Шаванном, Поставом Моро — хозяевами Салона и Академии художеств. Более того, часто случалось так, что академические авторитеты на деле доказывали свою верность друзьям, в трудную минуту приходя им на помощь.