Древние боги славян - Станислав Ермаков Страница 3

Древнерусской литературе присуще безымянное обличение тех, кто «во твар вероват, в солнце и в месяц, и во звезды, и инии ижи в море и в реки, и во источники, и в дерева польская, и во звери, и во огонь, и во иныя вещи различная». Богов «„нарицали“ на земле, в воздухе, реках, ручьях, солнце и луне» («Слово св. Кирилла о злых духах») — точнее, во всех природных стихиях…

Мы часто называем наших богов славянскими или русскими. На деле речь должна идти об отражении в культурах и языках разных народов, относимых к древу одного протоязыкового корня, одних и тех же всеобщих понятий. Всерьёз говорить об индийских, германских, славянских, греческих и иных богах индоевропейцев как об отдельных, независимо появившихся понятиях, по меньшей мере, странно. Ещё более странно выводить все пантеоны из какого-то одного, кроме как реконструируемого достаточно гипотетически, ибо до сих пор не решена сама проблема происхождения индоевропейской общности, но даже если в какой-то период таковой пантеон и существовал, последующее дробление и разбегание упомянутой общности заняло значительный срок и не случилось одномоментно. И «выплёскивание» того или иного народа из «общего котла» оставляло его с тем знанием о богах, какое было в этот период.

По свидетельству германского автора «Славянской хроники» Гельмольда, балтские славяне считали, что есть некий прародитель, «Бог Богов», а прочие «полубоги» происходят от него. Об этом ещё пойдёт разговор ниже. Не исключено, что это — перенос на небо окружающей действительности, представлений о племени, в котором сильны родовые отношения и в соответствии с ними распределены обязанности, в котором есть свой старейшина и глава племени, в данном случае — Световит.

Но едва ли древние славяне докатывались до такого маразма, как некоторые современные ревнители «строгой этнической чистоты» богов, по представлениям которых область влияния «славянских» богов не распространяется далее области обитания самих славян, а в современных условиях, соответственно, за пределы государственной границы России, Украины, Польши, Белоруссии и т. д. Надо полагать, по ту сторону «таможни» при таком раскладе работают боги-иностранцы.

Известно, конечно, арабское свидетельство, что на каждом корабле русов образца X века имелся набор боговых столпов (чуров), который перевозили с места на место вдали от родной стороны и земли:

«99. И как только их корабли прибывают к этой пристани, тотчас выходит каждый из них, [неся] с собою хлеб, мясо, лук, молоко и набиз, чтобы подойти к длинному воткнутому [в землю] бревну, у которого [имеется] лицо, похожее на лицо человека, а вокруг него маленькие изображения, а позади этих изображений длинные бревна, воткнутые в землю. Итак, он подходит к большому изображению и поклоняется ему, потом говорит ему: „О мой господь, я приехал из отдаленной страны, и со мною девушек столько-то и столько-то голов и соболей столько-то и столько-то шкур“, — пока не назовет всего, что прибыло с ним из его товаров — „и я пришел к тебе с этим даром“, — потом [он] оставляет то, что имел с собой, перед [этим] бревном, — „итак, я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца, имеющего многочисленные динары и дирхемы, чтобы он покупал у меня в соответствии с тем, что я пожелаю, и не прекословил бы мне ни в чем, что я говорю“. Потом он уходит.

Итак, если продажа для него будет трудна и пребывание его затянется, то он снова придет со вторым и третьим подарком, и если [для него] будет затруднительно добиться того, чего он хочет, он понесет к каждому из маленьких изображений подарок, попросит их о ходатайстве и скажет: „Эти — жены нашего господа, дочери его и сыновья его“. Итак, он не перестает обращаться с просьбой то к одному изображению, то к другому, просить их, искать у них заступничества и униженно кланяться перед ними. Иногда же продажа пойдет для него легко и он продаст. Тогда он говорит: „Господь мой удовлетворил мою потребность, и мне следует вознаградить его“. И вот он берет некоторое число овец или рогатого скота, убивает их, раздает часть мяса, а оставшееся несет и оставляет между тем большим бревном и стоящими вокруг него маленькими и вешает головы рогатого скота или овец на это воткнутое [сзади] в землю дерево. Когда же наступит ночь, придут собаки и съедят все это. И говорит тот, кто это сделал: „Господь мой уже стал доволен мною и съел мой дар“…» (Ибн Фадлан, 1956).

Исходя из того, что мы знаем о традиционном мировосприятии вообще, рус, скорее всего, сам считал себя младшим членом такого божественного рода и обращался к старшим родичам посредством чуров.

Однако это едва ли означало, что он принимал деревяшки, пусть даже священные, за самих богов и предков. Скандинавские саги об освоении новых земель рассказывают, как северные германцы, отправляясь в морские плавания на поиски новых земель, брали с собой свой житейский скарб и деревянные столбы с резным изображением первопредка (родовой столб). Приближаясь к незнакомым берегам, переселенцы бросали в волны эти столбы. Вопрос: стали бы вы, к примеру, скидывать в холодную морскую стихию своего прадедушку? Нет, конечно же. Родовые столбы бросали в воду, чтобы посмотреть, куда их вынесет прибой. На этом месте высаживались и строили святилище и дом — ведь такова была, как считалось, воля предков и/или богов. Получается, что к чурам относились как к инструментарию, вещи, способствующей установлению связи с Иномирьем и пребывающими там, если выражаться нынешним языком — как к резонатору, антенне. Ту же роль играет и родная земля (у дома), кою брали с собой в ладанке в случае длительного путешествия в качестве мощного и священного оберега, а иногда и в более серьёзных объёмах:

«…Erbyggja Saga рассказывает о том, как Торольф Мострарскегг перевозил свой деревянный храм Тора в другое место. Когда храм был разобран для перевозки, вместе с ним была погружена и почва, на которой он стоял (в этом одна из причин, почему археологи сегодня немного находят, когда копают на месте старого святилища). Плывя на корабле, он бросил за борт в основных направлениях опорные столбы храма, исполненные священной силы, чтобы их прибило к берегу там, где надлежало восстанавливать храм. Наконец, они вышли на берег… где [он] построил храм, и это было мощное здание» (Pennick, 1989, р. 176).

Боги, разумеется, представляются язычникам не в последнюю очередь и предками, выдающимися героями прошлого. И как раз эти младшие (эвгемерические) боги действуют в рамках этносов. Одновременно всё же боги — и мировые силы, проявленные в окружающем мире. Эти Сущности и Над-личности разные индоевропейские народы (и «окультуренные» ими соседи) именовали по-разному, каждый на своём языке, но подразумевали приблизительно одно. История пестрит такими примерами. Приведём лишь некоторые из них.

Великий Геродот (484 до н. э. — 425 до н. э.), побывавший в Причерноморье, говорит о единых богах, которых эллины называют на греческом, а скифы — на своём родном языке: «IV, 59. Скифы почитают только следующих богов. Прежде всего — Гестию, затем Зевса и Гею (Гея у них считается супругой Зевса), после них Аполлона и Афродиту Небесную, Геракла и Ареса. Этих богов признают все скифы, а так называемые царские скифы приносят жертвы ещё и Посейдону. На скифском языке Гестия называется Табити, Зевс (и, по-моему, совершенно правильно) — Папей, Аполлон — Гойтосир, Афродита Небесная — Аргимпаса, Посейдон — Фагимасад. У скифов не в обычаи воздвигать кумиры, алтари и храмы богам, кроме Ареса. Ему они строят такие сооружения». По мнению «отца истории», на языке скифов те же самые боги, которых эллины именуют на своём языке, всего-навсего имеют другие имена. Принято считать, что подобный взгляд просто особенность греков и римлян, но… быть может, они просто смотрели вглубь?