Хрущевская "оттепель" и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин Страница 3

И еще одно обстоятельство придает этим документам чрезвычайно важный характер: рассказывая членам ЦК о своих спорах, члены Президиума ЦК приводили такие подробности и любопытные детали, которые не всегда могли быть запротоколированы даже на их заседаниях. А ведь такого рода споры, порою переходящие в ссоры, велись ими и в кулуарах, в частных беседах, во время торжественных церемоний и застолий. И мы бы никогда о них не узнали, если бы они потом на пленумах ЦК не прибегали к такого рода аргументам, как «А помнишь, ты сказал…». Однако при работе с такими текстами необходимо не упускать из виду того, что решающее слово в описании недавних столкновений принадлежало победителям, а они отнюдь не были абсолютно объективными и правдивыми.

Значительный объем источников составила периодическая печать, газеты и журналы непосредственно исследуемого периода. Следует, правда, иметь в виду, что средства массовой информации, целиком находившиеся в прямом подчинении партийного пропагандистского аппарата, ничего иного, кроме официальной точки зрения и ее одобрения «всеми трудящимися», не излагали. И тем не менее газеты (прежде всего, орган ЦК КПСС «Правда») и журналы, издаваемые в тот период, важны не только для изучения политической жизни страны, но и общественного мнения, формируемого партией, а также тех проявлений общественной и духовной жизни, которые осуждались властью, подвергались ею публичной критике. Некоторые из газетно-журнальных материалов, получивших значительный общественный резонанс, были перепечатаны тогда же в специальных сборниках. Немало ценных материалов содержит «Справочник партийного работника», издание которого было возобновлено в 1957 г.

В силу того что частная жизнь граждан в СССР находилась под постоянным надзором власти, архивные фонды партийных организаций и государственных учреждений сохранили немало данных, которые могут быть признаны вполне информативными с точки зрения отражения общественных настроений и представлений людей, в том числе и абсолютно интимного характера.

Частично уже опубликованы отчеты о политических настроениях в обществе и армии, составленные партийными органами и чекистами, а также каталоги чекистских документов в «особых папках» В.М. Молотова и Н.С. Хрущева. Начата публикация судебных приговоров по политическим делам.

Хотя социологическое зондирование общественных настроений, в подлинном смысле этого слова, и не проводилось, но надобность знать, чем же дышат «низы», у «верхов» была, и негласный контроль за этим существовал чуть ли не с первых дней советской власти. Осуществляли его как партийные комитеты, так и чекисты. И оформлялся он в виде посылаемых в ЦК сводок об откликах на решения высших партийных и советских органов, информации об избирательных кампаниях, а также перечней наиболее типичных вопросов, задаваемых на различных собраниях в производственных коллективах. Эти материалы вводятся в научный оборот впервые. Находятся они на хранении в нескольких архивах: уже упоминавшемся Российском государственном архиве новейшей истории (РГАНИ, бывшем текущем архиве ЦК КПСС), Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ, бывшем Центральном партийном архиве), а также Центральном архиве общественных движений Москвы (ЦАОДМ, бывшем архиве МК и МГК КПСС).

Документы такого рода составлялись по уже давно отработанной схеме. Большую их часть, если не целиком, занимали положительные и восторженные высказывания, причем выдаваемые за «единодушные». Однако в конце такого документа нередко содержалось признание того, что «наряду с этим встречаются отдельные случаи проявления нездоровых, а порой и враждебных настроений». Исключение составляла лишь информация о конкретных проявлениях враждебных власти и строю настроений и действий, которой органы госбезопасности и местные власти считали необходимым поделиться с высшим руководством. Считать объективными эти очень интересные материалы можно с большой натяжкой. Сколь бы много их ни было, они могут дать материал только для составления мозаики общественных настроений, их спектра, но не для выяснения того, какое из этих настроений тогда превалировало. К тому же нельзя быть абсолютно уверенным в том, что цитируемые в них высказывания и взгляды точно отражают то, что говорилось тем или иным человеком, что они не произвольны в какой-то степени и даже не сфабрикованы, не сфальсифицированы. Но даже если отбросить эти опасения, нельзя не оговориться, что вся эта информация фиксирует внимание лишь на двух полюсах общественных настроений — на «всенародном одобрении» и на исключении из этого «правила». И все же, за неимением лучших доказательств, этот архивный материал, которым мы сумели воспользоваться, можно считать в значительной мере отражающим общественные настроения 50-х и 60-х годов и дающим некоторое представление о том, что принято называть «гласом народным».

Важное значение имеют и материалы личного происхождения. Здесь следует различать три пласта.

Первый и наиболее достоверный из них — письменные жалобы, обращения и требования как отдельных лиц, так и групп. В настоящем исследовании использованы письма, адресованные в ЦК КПСС, а также присланные туда же сводки писем, полученных в редакции газеты «Правда» и в Президиуме Верховного Совета СССР. Все они выявлены в Российском государственном архиве новейшей истории (РГАНИ). В основном это сигналы наверх от людей, мыслящих традиционно, ортодоксально. Но чем больше времени проходило со дня смерти Сталина, тем больше смелела часть недовольных. И дело стало доходить до требования персональных перемен на советском Олимпе.

Традиционно протестный характер имели надписи на избирательных бюллетенях и опущенные в избирательные урны записки. Участковые избирательные комиссии, подсчитывая голоса, в обязательном порядке откладывали в сторону такие бюллетени и записки, чтобы ознакомить с ними чекистов и партийных руководителей. Те их читали и в обобщенном виде направляли наверх, вплоть до ЦК. Изучение этих сводок, хранящихся в РГАНИ, также помогает судить о настроении определенной части общества.

Следующий пласт — дневниковые записи. Они довольно точно фиксируют отдельные события из личной и общественно-политической жизни. В них отражается сиюминутное восприятие исторического факта, события, явления. Но вот оценка его присутствует там не всегда. Да и дается часто с учетом самого разного рода посторонних обстоятельств, в том числе небезосновательных опасений, что их читателями окажутся нежелательные лица. Например, писатель Ю.М. Нагибин подробно и порой чересчур откровенно фиксирует свои личные переживания по поводу семейных и творческих успехов и неудач, свое негодование от виденного в колхозной деревне, свою неприязнь к коллегам-писателям. Но из всех общественно значимых событий 1953-1964 годов в его дневнике отмечена только серия встреч Хрущева с творческой интеллигенцией, совпавшая со случившимся с ним инфарктом: «Быть может, оттого, что вокруг творился неистовый смрад, [что] шло яростное уничтожение того немногого, что было дано после марта 1953 года, и мощно воняло трупом Сталина, собственный распад как-то обесценился, утратил значительность». Своеобразной формы изложения придерживался К.И. Чуковский, занося в свой дневник высказывания своих друзей и знакомых. Более откровенно доверял бумаге свои впечатления, мысли и соображения А.Т. Твардовский. Дневниковые записи кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС П.Е. Шелеста перемежаются с воспоминаниями, и порой их трудно отличить друг от друга.