"Шпионы Ватикана..." О трагическом пути священников-миссионеров. Воспоминания Пьетро Леони, обзор материалов следственных дел - Пьетро Леони Страница 3

Сначала арестованный не очень волновался, надеясь спокойно все объяснить следователю; тем более что сам лично обратился к пограничникам с просьбой о помощи: «Переходя границу, я был убежден в том, что, в связи с дружескими отношениями между Германией и СССР, переход границы между обоими государствами свободен». Разве мог отец Фабиан знать, что при захвате и разделе своей родины неожиданно окажется на территории чужого государства, а именно Советского Союза.

«Я приехал во Львов 13-го сентября, уже под огнем немецких бомб. Когда утром я зашел с визитом к митрополиту Шептицкому ^[7], тот предложил мне переселиться из гостиницы к нему, выждать занятия Львова немцами и потом следовать дальше. Я так и сделал. С 13-го по 22-е сентября всем обитателям палаты Шептицкого с самим хозяином во главе пришлось сидеть денно и нощно в подземельях из-за обстрела и бомб. Я удивляюсь хладнокровию митрополита, который читал собирающемуся у него духовенству по-гречески Платона… 22-го Львов был занят Красной Армией». Сначала отец Фабиан пытался получить визу на выезд в Харбин, потом — на выезд в Варшаву, но фронт еще не был установлен и пропусков не давали.

И при попытке уйти на Запад он будет сначала арестован немецкими пограничниками — они объяснят ему, что переход границы запрещен, и возвратят «на территорию СССР» — а потом уже советскими пограничниками и незамедлительно передан ими во Львовское НКВД как «шпион». На допросе он вынужден будет признать, что, хотя «но совести считаю себя невиновным, но независимо от моей совести получилось так, что я закон нарушил». Признание в нелегальном переходе границы СССР отец Фабиан подписал, но, правда, с оговоркой, что «признает себя виновным в переходе границы в сторону Польши» ^[8], а не Германии, как настаивало следствие.

Еще в 1937 году католический священник Фабиан Абрантович, не подозревая об этом, засветился в одном из групповых дел поляков. Один из «свидетелей», бывший депутат Сейма, после жестоких избиений показал на допросе 29 июля, что «ксендзы Белоголовый и Абрантович находятся в тесной связи с Ватиканом и являются его агентами». Эти показания не имели смысла для священника Иосифа Белоголового ^[9], погибшего во время следствия, по слухам, «при попытке к бегству», и тогда не могли быть использованы против священника Фабиана Абрантовича, служившего в то время в Харбине. Но как же эти показания свидетеля пригодились чекистам в 1939 году при неожиданном повороте судьбы отца Фабиана.

Уже на допросе 13 ноября 1939 года следствие требует от него признания в том, что он прибыл в Польшу из Японии «со специальными заданиями разведывательного характера под видом миссионера-духовника». Поначалу Фабиан Абрантович категорически отказывался признать свое участие в шпионской деятельности, но для чекистов он, нелегально перешедший границу СССР, да еще польский подданный, был вне закона, и они ему это очень «доходчиво» объяснили. Об этом в своих пояснениях к «Обвинительному заключению» он записал, что «физическое воздействие, примененное ко мне во Львове, испортило в корне следствие, и я, считая, что „хочешь не хочешь (виноват не виноват), будешь виноват“, подписал или не читая, или но принуждению, особенно после 19 декабря до конца 1939 года».

Так что на допросе 21 декабря Фабиан Абрантович вынужден был подписать уже составленное следователем обвинение: «После продолжительного молчания, которым я надеялся избежать признания, желаю изложить правдиво всю историю моей активной антикоминтерновской контрреволюционной деятельности, направленной против существования Советской власти в СССР. Будучи членом религиозного общества католического вероисповедания, не верил в построение коммунистического общества не только в России, а, вообще, в любой стране, это меня противопоставило идеям большевиков, и я стал на путь активной борьбы с Советской властью».

Заметим, что подпись под этим признанием отец Фабиан поставил в 5 часов утра, после ночного допроса с избиением. Следующую ночь он посвятил изложению подробностей своей борьбы. Он «признался», что с марта 1918 года «поддерживал политику буржуазии за присоединение Белоруссии к Польше»: что в 1919 году пытался «оторвать массы белорусского народа от влияния коммунистической партии большевиков и Советской власти», создав и возглавив «Христианское объединение белорусов».

Далее обвиняемый «признавался», что его «антисоветская работа заключалась в публичных выступлениях на митингах с речами, направленными против коммунизма, Советской власти, в изданиях антисоветских брошюр, печатании ряда антисоветских статей». И завершал «признание» тем, что являлся также «посредником в контрреволюционном украинском национальном движении против СССР в Китае и Западной Украине с целью отторжения от Советской Украины», не отрицая работы «по подготовке для враждебной деятельности против СССР кадров молодежи» в Харбине, где с 1928 года стал главой католической миссии.

В январе 1941 года обвиняемого Абрантовича для дальнейших допросов отправили из Львова в Москву, сроки следствия ежемесячно продлевались. 22 мая ему было предъявлено новое обвинение, его арестованный категорически отрицал, заявив, что «никакой работы в разведках не проводил» и «к политическим организациям не принадлежал». Но это никого не волновало.

Итак, «Обвинительное заключение» уже предъявлено в мае, однако допросы по его делу продолжаются, сроки следствия продлены до декабря, затем — до августа 1942 года. Заметим, дознаватели ежемесячные «Постановления» о продлении сроков следствия обосновывают необходимостью «выявить целиком его антисоветскую деятельность за кордоном, полностью выявить известную ему агентуру из числа католиков и выявить методы работы Ватикана против СССР».

Какую же антисоветскую агентуру удалось выявить следствию в результате столь долгой работы с отцом Фабианом? Несмотря на «физическое воздействие», применяемое в отношении обвиняемого, им были названы лишь имена его прихожан в Харбине, посланных к нему на учебу, и священник Виктор Новиков, преподававший в Григорианском университете в Риме в 1939 году. Отец Фабиан спокойно назвал это имя, так как не знал, что преподаватель университета и выпускник «Руссикума» к тому времени уже находился в Советском Союзе, проводя тайную миссионерскую деятельность.

В многостраничных показаниях, написанных 31 марта лично отцом Фабианом, он пытался отстоять свою нравственную позицию, объяснить миропонимание католиков и цели их миссионерства, подробно и доходчиво излагал историю Католической Церкви и ее орденов, объяснял многолетние и сложные взаимоотношения Католической Церкви с Православной и говорил о задачах Ватикана в этом отношении, писал также о трагическом пути униатского движения в России. Важно отметить, что такие подробные показания он объясняет своим убеждением: «Ведя борьбу между собой за исцелением недугов человечества и стоя на противоположных мировоззрениях, мы должны добросовестно стараться друг друга адекватно узнать. Иначе мы будем бороться со своими ложными представлениями».