Симон де Монфор. Жизнь и деяния - Сомермет Бейтман Страница 3

Средневековая мысль стремилась к тому же принципу единства, который наблюдался в религии и политике. Великие мыслители Запада хотели превратить концепцию всеобщего единства во всеобъемлющую систему. Но их построения были основаны в большей степени на метафизических умозаключениях, нежели на наблюдениях за окружающим миром. Еще одной примечательной чертой этого века стали просочившиеся из арабского мира знания, пришедшие с Востока в Европу через Сицилию и Испанию. В то же самое время стали доступными переведенные на латынь труды Аристотеля. Систематизацией и распространением этих новых знаний стала заниматься группа схоластов во главе с двумя выходцами из Англии — Александром Гельским и Робертом Гроссетестом. Именно в их среде были сделаны первые попытки сформировать идеи нового подхода к вопросам бытия. Альберт Великий, известнейший схоласт, преподававший в Кельне и Париже10, был естествоиспытателем в области ботаники11. Поль Витело изучал оптические явления и линзы. Но воистину великим экспериментатором, предвестником современной науки, был Роджер Бэкон, который сблизился в Париже с Петром Марикортским, изобретателем вращающегося компаса с размеченным кругом. Бэкон написал о нем так: «Посредством эксперимента он получил знания о природных явлениях, медицине, химии, словом обо всем, что есть на небе и на земле»12. Будучи молодым человеком, Бэкон осмелился дать Генриху III совет под видом загадки: «Господин король, чего больше всего страшатся моряки, переплывая море?» Король ответил: «Им лучше знать». Тогда Роджер ответил: «Я скажу вам, сир. Скал и камней» (Рirres des Roches)13.Когда Роджер стал старше, он писал о дороговизне инструментов, о подверженности их коррозии и о том, как трудно перевозить их с места на место без повреждений14. Изобретение им черного пороха стало результатом его познаний в области химии; он даже разрабатывал схему летательной машины15. Огромный прогресс в развитии медицины был сделан в Салерно и Болонье.

Еще одна яркая черта данного столетия — последняя вспышка интереса к крестовым походам, всеми способами раздуваемая Папой, который использовал эту ситуацию как способ вытягивания денег, поступавших к нему в обмен на освобождение от принятия клятвы крестоносца16. Четвертый крестовый поход привел к образованию Латинской Империи на месте Константинополя и стал толчком для распространения влияния Венеции в восточном Средиземноморье. Последний глава этого недолговечного государства провел остаток своих дней, скитаясь от одного двора к другому, и как последнее средство найти себе кров распродавал священные реликвии, которые оставались в Константинополе, несмотря на сцены полного разрушения и святотатства, оставленные после его захвата в 1204 году. В 1238 году он посетил Англию в надежде получить помощь от короля. Его радушно встретили, и он вернулся назад с семьюстами марками17. Он продал королю Франции Терновый венец за десять тысяч серебряных марок. Эту святыню ему пришлось оставить, в качестве залога, венецианцам, чтобы получить ссуду. В случае, если бы он не смог выкупить ее назад, она становилась их собственностью18. Поскольку Балдуин был совершенно не способен вернуть долг, Людовик IX сделал это за него, после чего получил Терновый венец в дар. Двое доминиканских монахов отправились за деревянной шкатулкой, опечатанной оттисками дожей и баронов Византийской Империи, содержащей серебряную раку, внутри которой находился золотой сосуд со святыней. Король вместе со своим двором отправился встречать посланников в Труа. Сам монарх, босой и в одной рубашке, пронес священную реликвию по улицам Парижа. До сих пор сохранилась красивая часовня, построенная специально для этого священного сокровища19. Ей позавидовал даже Генрих III во время своего визите в этот город. «Есть в Париже часовня, которую я страстно желаю иметь. Я доставлю ее в Лондон прямо на телеге»20. Но он передумал. Некий тамплиер привез в 1247 году в Лондон изящный хрустальный сосуд, заключавший в себе, как утверждалось, небольшое количество крови Иисуса Христа, пролитой на кресте во имя спасения мира21. Король пригласил знать отправиться вместе с ним к собору Св. Павла 13 октября и, подготовив себя молитвой, ночным бдением и постом из хлеба и воды, пришел в назначенный день к собору, чтобы отнести реликвию в Вестминстерское аббатство. Его сопровождала толпа поющих и плачущих от радости епископов и монахов. В присутствии священников с распятиями и свечами Генрих III пронес святыню по улицам города, подняв ее к небу и ни разу не оторвав от нее взгляда, а два помощника поддерживали его в это время под руки. Придя в Вестминстер, король пронес святыню по дворцу и церкви, прежде чем передать ее аббату. Затем епископ Нориджа отслужил мессу и прочитал проповедь о крови Христа. Он имел некоторые сомнения, а благодаря Гроссетесту эти сомнения так и не развеялись. Епископ не доказывал подлинность этой реликвии, а остановился на том, что постарался доказать саму эту возможность22. Таким образом, общественная жизнь в период Средневековья практически вся была сосредоточена вокруг религии23.

Главой крестоносного движения в это время стал Людовик IX, поклявшийся во время своей болезни совершить новый поход в случае своего выздоровления; и теперь его матушка не знала, радоваться ли ей поправке сына или печалиться его решению24. На Рождество 1245 года король навербовал множество рыцарей при помощи «благочестивой» хитрости. Когда воины пришли к утренней мессе, они обнаружили плащи с великолепно вышитыми золотыми крестами, которые Людовик IX подарил им в качестве рождественского подарка. Все, что им оставалось, — признать его новым ловцом людей25.

Сила религии проявилась также во внезапном возникновении и быстром росте двух монашеских орденов. Доминик Испанский возвращался из Рима через Францию вместе со своим наставником епископом Осмы. Недалеко от Монпелье он встретил цистерцианских монахов, которым он должен был помогать бороться с ересью в Южной Франции. Они были подавлены своей неудачей в соперничестве с аскетичными еретиками. Но причина их поражения крылась в них самих: роскошная свита ездила с ними из города в город, а упряжки волов везли телеги, наполненные одеждой и провизией. Не удивительно, что, увидев их, люди кричали: «Смотрите, едут служители Бога, которые раньше ходили только пешком; посмотрите на богатых монахов, а ведь прежде они были бедны. Смотрите, это посланники Господа, когда-то они были смиренными и гонимыми, а теперь они нагружены дарами». «Клин клином вышибают!» — воскликнул Доминик, поскольку сам он практиковал самобичевание и другие всевозможные аскезы26. Его проповеди в Лангедоке имели только частичный успех; но когда он находился в Риме в 1217 году, ему было видение Св. Петра и Св. Павла, которые дали ему посох и книгу и велели проповедовать. Затем он видел своих учеников, парами разошедшихся по всему миру. Еще до его смерти это видение по большей части воплотилось в жизнь. Его последователи стали монашеским проповедническим орденом.

Как и в любое другое время, этот век жаждал не только указаний, но и примера. Если первое дал Доминик, то второе продемонстрировал Франциск. Он отрекся от своего земного отца и с тех пор говорил: «Наш отец, тот, что на Небе». Франциск сбросил с себя одежду, которую носил, поскольку не мог оставить себе ничего, принадлежащего его отцу. Его укрыли епископской мантией, пока впопыхах не нашли для него грубой крестьянской одежды27. Поскольку он стремился следовать завету бедности Христа, он привлек к себе многочисленных единомышленников и заручился поддержкой Папы. В течение своей жизни, большую часть которой он посвятил служению во благо других, он завоевал любовь людей и много последователей для своего ордена. Однажды, после того как монахи Фекампа любезно перевезли францисканцев через море, последние попросились на ночлег в богатый дом близ Дувра; но их заперли на ночь, а наутро обвинили в недобрых намерениях. В ответ на это один из монахов предложил свой пояс, сказав: «Если вы приняли нас за грабителей, то вот готовая петля для того, чтобы нас повесить». Разве может тот, кто вот так был готов умереть, замышлять что-нибудь дурное? Их тотчас отпустили28. В другой раз двое монахов заблудились в лесу близ Абингдона. Им срочно нужно было найти убежище от диких зверей, и они укрылись в амбаре одного монастыря. Но хозяева их прогнали, отчасти разочаровавшись, что те не были бродячими жонглерами, отчасти из-за своей подозрительности. Тем не менее один монах сжалился над ними и попросил привратника пустить их на сеновал, куда принес им хлеба и пива29. Вскоре кельи францисканцев появились в городах, там они проводили в бедности свою жизнь, посвящая себя милосердию. Еще один пример, данный основателем ордена своим последователям, — исцеление прокаженного своим заботливым уходом30. Францисканцы взяли прокаженных под свою защиту. Один плотник в Кембридже возвел маленькую часовенку из сорока пар досок всего за один день31. Но вскоре орден отошел от строгих примеров и заветов своего основателя. «Я — ваш бревиарий, я — ваш бревиарий!» — кричал он новообращенным братьям, которые спрашивали его о псалтыре32. Когда Франциск пришел в Болонью, он отказался принять великолепное здание, построенное для братьев его ордена. Чтобы смягчить его негодование, оттуда на руках вынесли даже серьезно больных и положили их на открытом воздухе33. Тем не менее «серые» монахи приобрели в Оксфорде известность благодаря своим познаниям в области теологии и медицины. Первая ветвь знаний помогала им читать пламенные проповеди, которые люди слушали с большим воодушевлением, в то время как местные приходские священники могли держать свои бенефиции по пятьдесят лет и за все время не сочинить ни единой проповеди34. Другая отрасль помогала им лечить больных. Через несколько лет этот молодой орден в своем могуществе и размере владений уже мог составить конкуренцию старым орденам.