Николай II - Сергей Фирсов Страница 3

Исходя из этого заявления А. Н. Боханов и излагает историю жизни последнего самодержца. Ученый, безусловно, пристрастен, указывая на Николая II как на «редчайший случай» политика-праведника. Таких примеров можно привести множество: православная церковь чтит императоров Константина Великого и Юстиниана, великих князей Александра Невского и Андрея Боголюбского. Увы, как бы нам ни хотелось показать Николая II «самым-самым», приходится признать: его «средних» способностей было недостаточно для того, чтобы решать те грандиозные задачи, которые стояли перед Россией на рубеже XIX–XX веков. Хватило бы таких способностей кому-нибудь другому, окажись он на месте Николая II? Вопрос без ответа. Посему обсуждать его бессмысленно. Что случилось, то случилось.

…Последний самодержец был сыном своего времени, бурного и противоречивого. Страна менялась на глазах, старое уходило, а новое, неизвестное и пугающее, предъявляло свои права. Вспоминая старую Россию, князь С. Е. Трубецкой, сын знаменитого философа, признавался, что «монархический дух» стал хиреть в народе задолго до революции. Этим сама возможность революции и была создана ^[5].

Иногда какие-то мелкие, частные примеры помогают лучше понять глобальные пертурбации в обществе, чем серьезные объяснения социально-экономических причин и политических следствий различных событий и явлений. Примечательная «частность»: подслушанный в детстве князем С. Е. Трубецким разговор старого дворецкого (из крепостных) его деда с его учителем — о деревне. «Господа деревни не знают, — говорил Осип (так звали дворецкого. — С. Ф.). — Мужик — зверь! Руку лижет, а норовит укусить! Уж я-то знаю, свой же брат! Только управы на него теперь нет. Зазнался мужик! И все хуже будет… Вот старый князь (Дедушка), Бог даст, не доживет, а князьков-то (Осип показал на нас с братом), может, когда мужики и прирежут…» Конечно, «большое видится на расстоянии», и о «знаках беды» обычно вспоминают, когда трагедия уже произошла.

И все же Николай II был пленником того, уходящего мира, в котором «мужик», по словам старого дворецкого, «еще не зазнался» и жил, не забывая, что «царь от Бога пристав» и «никто против Бога да против царя». В том постепенно уходившем в небытие мире были популярны рассказы, как царь Николай II получил от папы римского перстень с частицей Креста Господня, который должен был предохранять его от всякого зла, почему-де он никуда и не выходил без этого перстня. Наивный патриархальный мир, в котором царь оказывался не только правителем, но и отцом народа — «батюшкой». Николай II верил в простого «мужичка», можно даже сказать — верил в его веру в царя. Без нее наверняка невозможно было надеяться преодолеть «средостение» и «приблизиться» к народу, чего всегда так страстно желал и к чему стремился последний самодержец. Без этого невозможно было отстаивать принципы монархической государственности, на которых он воспитывался, искренне полагая, что только они могут принести благо его России.

Короче говоря, он был пленником самодержавия. Именно так я и решил назвать книгу о последнем русском царе, попытавшись дать его биографию через основную идею его жизни.

Московский митрополит Филарет (Дроздов), один из самых выдающихся русских богословов XIX века, провел параллель между властью царя и властью Бога, торжественно провозгласив: «Бог, по образу Своего небесного единоначалия, устроил на земле Царя; по образу Своего вседержительства — Царя Самодержавного; по образу Своего царства непреходящего, продолжающегося от века и до века, — Царя наследственного» ^[6].

Получалось, что исполняя свой монарший долг, русский царь тем самым был богом на земле. Не станем комментировать сказанное святителем, отметим лишь, что подобное богословское мнение ставило царя на недосягаемую высоту, укрепляя его в мысли о собственном «божественном» предназначении. Самодержавие оказывалось словом не из политической, а из богословской лексики. Можно ли в таком случае отказаться от власти? Получалось, что нельзя, ибо такой отказ равносилен «предательству» Бога! Для верующего человека выбора не существовало. А Николай II был, несомненно, человеком верующим. Может быть, здесь и стоит искать ключ к разгадке его личности? Может быть, Николай II по-своему был цельной личностью, человеком идейным. Цельность ему придавала вера в самодержавие как принцип. Все остальное — частности, детали. «Отними» от него самодержавие (но «не тронь» корону) — и останется обыкновенный, милый и благовоспитанный человек, которому и власть-то не особенно была нужна. Власть для Николая II — это не привилегия, дарованная рождением, а долг и крест. Отказаться от этого креста он не мог, а нести его — часто не хватало сил. Чем не трагедия!

Однако Бог не дает креста не по силам. Для верующего в том никаких сомнений не существует. Что же было делать несчастному царю, обреченному отстаивать власть не только для себя, но еще и ради сына? Терпеть всё и упрямо отстаивать самодержавие, отстаивать во что бы то ни стало. Была ли борьба за «самодержавие» изначально проигрышной? Что мог сделать и что сделал последний самодержец, чтобы «победить»?

Вопросы, вопросы…

А есть ли на них ответы?

Могу сказать лишь одно: искать их следует. Как поиск этих ответов и стоит рассматривать настоящую книгу. Насколько она удалась и поможет ли разобраться в непростой биографии императора Николая II — судить благосклонному читателю.

Работая над книгой, я пользовался советами и консультациями своих друзей и коллег, которым хотел бы выразить искреннюю признательность. Среди них петербургские историки А. В. Терещук, И. В. Лукоянов, А. Б. Николаев, протоиерей Георгий Митрофанов, В. М. Лурье и П. Г. Рогозный. Особую благодарность я приношу всем сотрудникам библиотеки Академии наук, которые существенно облегчили мне сбор материалов по теме книги. И безусловно, настоящий труд никогда не мог бы быть завершен без той поддержки, которую постоянно оказывали мне мои родные и близкие. Их доброе участие сыграло важную роль в том, что моя работа была доведена до конца.