Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор - Наум Синдаловский Страница 3

Известно, что матерью Петра I была вторая жена царя Алексея Михайловича, Наталья Кирилловна, дочь рязанского дворянина Кирилла Полиевктовича Нарышкина. Если верить молве, род Нарышкиных происходил от крымского татарина Нарышки, выехавшего в Москву в 1463 году. Однако, по другим преданиям, Нарышкины происходят от некоего богемского дворянина по фамилии Нарисци, который владел городом Егру, или Егеру, на границе Богемии и Германии. Косвенным образом это подтверждается родовым гербом Нарышкиных, «во многом напоминающим герб этого города». Историкам это известно из Жалованной грамоты, выданной в подтверждение благородного происхождения дворян Нарышкиных. А такое происхождение необходимо было доказать фактом владения их далекими предками городами или землями на той родине, откуда они прибыли.

Энергичный, деятельный, стремительный Петр не вписывался в традиционные представления Москвы о царе, выглядел чужаком, белой вороной. Такими чужаками у степенных москвичей слыли немцы из Лефортовской слободы. Уж не немец ли и сам Петр? И рождались легенды о том, что Петр вовсе и не сын тишайшего царя Алексея Михайловича, а отпрыск самого Лефорта. Будто бы государь Алексей Михайлович угрожающе говаривал своей жене, царице Наталье: «Если не родишь сына, учиню тебе озлобление». Об этом знали дворовые люди. И когда родилась у царицы дочь, а у Лефорта в это же время – сын, то, страшась государева гнева, втайне от царя, младенцев обменяли. Тот Лефортов сын царствует на Руси и доныне. Да ведь оно и видно: государь жалует иностранцев и всегда добрее к ним, чем к русским.

Но если и не верилось кому-то в историю с подменой младенцев, то тут же предлагалась другая, более правдоподобная, по мнению рассказчиков, легенда. Мол, во время поездки в Швецию царь Петр был пленен и там «закладен в столб», а на Руси вместо него был выпущен немчин, который и царствует ныне. И как же этому не поверить, если, возвратившись из-за границы в Москву накануне нового, 1699 года, царь не заехал в Кремль, не поклонился чудотворным мощам православных святых, не побывал у гробов своих родителей в Архангельском соборе, а сразу полетел в Немецкую слободу, где всю ночь пировал у Лефорта. Одно слово – немчин, поговаривали, крестясь, обыватели. А если и не немчин, то Антихрист. И город его новый на финских болотах – город Антихриста, потому что на таком топком гибельном болоте невозможно построить большой город. Видать, говорили люди, строил его Антихрист и не иначе как целиком на небе, а уж затем опустил на болото – иначе оно поглотило бы город дом за домом. И женился Петр не на русской боярыне, как положено православным государям, а на «ливонской пленнице», названной после крещения Екатериной.

Екатерина была дочерью литовского крестьянина Самуила Скавронского и молочницы из прибалтийского местечка Ринген недалеко от Мариенбурга. Ее подлинное имя – Марта. В трехлетием возрасте то ли потому, что осталась сиротой, то ли по какой-то иной причине она была отдана на воспитание местному пастору. До встречи с русским царем Марта успела пройти короткий, извилистый и непростой путь по дорогам Северной войны. Будучи в услужении у ливонского пастора, вышла замуж за шведского драгуна, попала в плен к русским, работала портомоей в солдатском обозе, пока однажды не была замечена командующим русскими войсками графом Б.П. Шереметевым. У Шереметева ее отобрал Александр Данилович Меншиков, у которого и увидел ее однажды Петр I. Забрал к себе, и с тех пор они уже никогда не расставались. При переходе в православие она получила имя Екатерина и отчество Алексеевна, от своего крестного отца – царевича Алексея Петровича. Однако в фольклоре так и осталась с прозвищем Чухонка Маланья. От брака Петра и Екатерины родилась императрица Елизавета Петровна.

Брак Петра и Екатерины был последним неравнородным браком в истории царей из династии Романовых. В допетровской Руси невест для высокородных наследников престола выбирали среди дочерей бояр и служилых людей высокого и благородного дворянского происхождения. Так была выбрана первая жена и для Петра I. Ею стала дочь окольничего Федора Лопухина – Евдокия. Брак оказался неудачным. В конце концов, Петр отставил ее от себя и заточил в монастырь. Тогда же зародилась традиция равнородных царственных браков. А поскольку в России равных царствующим Романовым не было по определению, претенденток выбирали из других царских родов, иноземных. Как правило, выбор падал на многочисленные германские герцогства.

Первой «жертвой» этой традиции стал сын Петра I от Евдокии Лопухиной, царевич Алексей. В жены ему выбрали принцессу Шарлоту-Христину-Софию Брауншвейг-Вольфенбюттельскую. Жизнь Шарлоты сложилась трагически. Она умерла через десять дней после рождения сына, ставшего впоследствии императором Петром II. Но традиция устояла. Через несколько лет для своего племянника Петра Федоровича, объявленного наследником престола, императрица Елизавета Петровна выбрала в жены немецкую принцессу Софию-Фредерику-Августу Ангальт-Цербстскую.

При переходе в православие София-Фредерика-Августа была названа Екатериной. Екатерина происходила одновременно из герцогского – по отцу и княжеского – по матери старинных, но небогатых германских родов. Правда, есть две легенды. По одной из них, отцом будущей русской императрицы был Иван Иванович Бецкой, внебрачный сын князя Ивана Юрьевича Трубецкого, получивший в наследство его усеченную фамилию. Во время путешествия по Европе он будто бы познакомился с будущей матерью Софии-Фредерики-Августы и влюбился в нее. В результате их интимной связи на свет и появилась будущая императрица. Но это только легенда, скорее всего имеющая официальное происхождение. Так хотелось обнаружить в Екатерине II хоть каплю русской крови! Согласно еще одной, совсем уж маловероятной легенде, по материнской линии Екатерина II происходит от самого великого князя Ярослава Ярославовича Тверского, брата Александра Невского. Так что крови в ней перемешано много – и немецкой, и русской, и польской, и литовской, и датской.

Между тем в России Екатерину II не без оснований считали самой русской императрицей и с любовью называли: «Немецкой матью русского Отечества». Как утверждал остроумный Петр Андреевич Вяземский, русский Петр I хотел сделать нас немцами, а немка Екатерина II – русскими. Насколько близок к истине был Вяземский, мы знаем. Верила в это и Екатерина, стараясь по возможности как можно реже вспоминать о своем немецком происхождении. Согласно одному из преданий, однажды императрице стало плохо, и доктора прописали пустить ей кровь. После этой процедуры на вопрос: «Как здоровье, Ваше величество?» – она будто бы ответила: «Теперь лучше. Последнюю немецкую кровь выпустила». Хотя, конечно, в фольклоре сохранились и другие свидетельства. По одному из ядовитых анекдотов, Екатерина так полюбила свою новую русскую родину, что ежедневно, просыпаясь по утрам, надевала сапоги и ходила вокруг кровати, приговаривая: «Айн, цвай, драй… Айн, цвай, драй…»

Преувеличенный интерес к составу собственной крови сохранялся в царской семье и в дальнейшем. Это и понятно. От этого во многом зависела легитимность обладания Романовыми русским троном, особенно в глазах простого народа, который с подозрением относился к иноземцам во власти. Для умиротворения общественного мнения, казалось, достаточно было даже половины русской крови. Считается, что император Павел I, вступивший на русский престол 6 ноября 1796 года, был сыном императрицы Екатерины II и императора Петра III. Однако этот факт официальной биографии Павла Петровича едва ли не с самого его рождения опровергается не только фольклором и многочисленными свидетельствами современников, но и прозрачными намеками самой Екатерины. По одной из легенд, младенец появился на свет вообще мертвым, и его тогда же будто бы заменили родившимся в тот же день в деревне Котлы под Ораниенбаумом чухонским ребенком. Для сохранения тайны все семейство этого мальчика, а заодно и крестьяне Котлов вместе с пастором, «всего около 20 душ», на другой же день в сопровождении солдат были сосланы на Камчатку, а деревню Котлы снесли и землю распахали.