Великие умы России. Том 2. Мстислав Келдыш - Владимир Губарев Страница 3

Прочел я эти строки, и сразу же возникло сомнение: а можно ли сравнивать труд ученого и писателя?

Потом понял: Брушлинский прав!

Так уж сложилось в моей жизни, что Симонов и Келдыш приняли в ней непосредственное участие. Константин Симонов давал мне рекомендацию в Союз писателей, всячески поддерживал и поощрял стремление к популяризации науки, чем во многом определил мою судьбу. А Мстислав Всеволодович однажды спас меня – в прямом смысле этого слова! Впрочем, об этой истории чуть позже…

А пока Келдыш стремительно оканчивает университет – в 20 лет! Уже на 5-м курсе преподает математику в Госэлектромашиностроительном институте. В конце 1931 года он становится сотрудником ЦАГИ.

Главный «инструмент» математика – блокнот

Институт небольшой, не очень известный. Авиация делает первые шаги, точнее – аэропланы еще примитивные, техника скорее экзотическая, чем повседневная. Однако будущее уже просматривается, оно должно прийти уже завтра, если бы не барьер, неожиданно возникший на пути, – вибрации.

В Англии это явление назвали «флаттер», оно было принято и нашими специалистами.

Что это такое? Пока тайна…

Отдых на Пахре

Семинарами с непривычным названием «Общетеоретическая группа ЦАГИ» – в обыденности ОТГ – руководил С. А. Чаплыгин, ученик самого Н. Е. Жуковского. На заседания ОТГ могли приходить все желающие. Спорили с докладчиками, обсуждали новейшие идеи и теории. В общем, шли «вольные» разговоры. Именно этот принцип общения потом переняли физики – я имею в виду семинары Тамма, Капицы, Гинзбурга и других. Конечно же, Келдыш был активным участником семинаров. Внимательно следя за его выступлениями, Чаплыгин определил, что у молодого сотрудника есть не только талант теоретика, но и инженерная жилка.

Мгновения жизни

В моде были гидросамолеты. По своим характеристикам они превосходили своих сухопутных коллег. Рекорды скорости принадлежали им. Келдыш вместе со своими учителями М. А. Лаврентьевым, Н. Е. Кочиным, Л. И. Седовым занимался гидродинамикой. Самолетам ведь надо было взлетать и садиться на воду. Да и следовало разобраться с авариями, которые случались именно с гидросамолетами при больших скоростях. Флаттер… все тот же флаттер!

С. А. Чаплыгин поручает заняться этой проблемой молодому Келдышу. У того повышенное чувство ответственности, что всегда было свойственно русскому дворянству. «Стыдно срамиться», – часто повторял Келдыш.

Французский язык Мстислав знал с детства. Однако когда ввели надбавки за знание языка – целых 10 процентов к зарплате! – он два месяца «шлифовал язык», переводя на русский авиационные журналы.

Коллеги так описывают М. В. Келдыша того времени: «Молодой человек несколько выше среднего роста, худощавый, скорее хрупкого телосложения, очень смуглый, с иссиня-черными волосами и живыми темными глазами. Движения порывистые, резкие, при ходьбе выдвигает плечо вперед, как бы раздвигая им воздух. При господствовавшем в то время нигилистическом отношении к своему внешнему виду замечались отсутствие «пузырей» на брюках, до блеска начищенная обувь, галстук и всегда выбритое лицо. В таких «мелочах» виделась основательная выучка. «Мальчик из хорошей семьи».

Друзей среди сверстников мало – тянется к людям старшим по возрасту. Говорит тихо, немногословен, и в обыденной речи особых красот нет. Если сердится, говорит еще тише, и в речи почему-то появляется заметный «французский прононс». Смена настроений – быстрая, почти мгновенная. Воспитанность видна сразу. Но не производит впечатления книжного, не от мира сего, человека или чистоплюя. Не выносит фамильярности и панибратства…»

Ректор МГУ академик В. А. Садовничий:

«Значительная часть трудовой жизни М. В. Келдыша была связана с Московским университетом. Его узкой специализацией была теория функций комплексного переменного (ТФКП). В 1937 г. Келдыш стал профессором Московского университета, где читал курс ТФКП. Читал он понятно, четко, под стать подтянутому внешнему виду красивого молодого ученого. Манеры рассуждения в лекционном курсе были столь же гармоничны и изящны…»

В МГУ не только учат студентов, но и создают собственные спутники Земли. Последнее достижение – запуск с космодрома Восточный спутника «Ломоносов». Событие, безусловно, эпохальное в истории не только МГУ, но и страны.

В беседе с ректором МГУ Виктором Антоновичем Садовничим я не мог не вспомнить о знаменитом выпускнике университета:

– За год до запуска первого искусственного спутника Земли президент Академии наук М. В. Келдыш собрал совещание, на котором попросил высказать предложения по космическим исследованиям. Профессора МГУ стали лидерами: их эксперименты были очень интересными. И они были осуществлены уже на втором спутнике. Радиационные пояса Земли могли носить имя академика С. Н. Вернова – он ведь открыл их!

– Начиная с 1945–1946 гг. в Московском университете появился интерес к внеземным исследованиям. Ученые Института ядерной физики МГУ, где работал Сергей Николаевич Вернов, были наиболее продвинуты в этой области. Но и на мехмате Дмитрий Евгеньевич Охоцимский, Александр Юльевич Ишлинский, Алексей Антонович Ильюшин, Леонид Иванович Седов, Георгий Иванович Петров и другие ученые были ориентированы на космические исследования. Именно это во многом обеспечило наши выдающиеся успехи в первый период космической эпохи. Но, конечно же, первым следует назвать выпускника МГУ Мстислава Всеволодовича Келдыша. В яркой личности Мстислава Всеволодовича Келдыша гармонично сочетались замечательный ученый, блестящий инженер и выдающийся организатор… Возможно, в XXI веке не будет больше ученых, равных ему как в современной математике, так и в механике и технике… В 1966 году на Всемирном математическом конгрессе в Московском университете я находился на 15-м этаже, где мы рассказывали какие-то свои первые научные результаты по несамосопряженным операторам. В аудиторию неожиданно зашел Мстислав Всеволодович. Для нас он тогда был как икона. Он взглянул на доску, сразу же сделал ряд замечаний, из которых следовало, что все это он глубоко продумал и хорошо знает. И эта сцена – его приход в аудиторию, где докладывали молодые аспиранты, и его замечания к написанным формулам на доске по ходу до сих пор живо представляется мне. Этот случай произвел на меня очень глубокое впечатление.

– А потом вы общались с ним?

– Да, у меня есть своя история отношений с этим великим ученым и человеком. Его блестящая работа по несопряженным операторам стала для меня своеобразной путеводной звездой. Он опубликовал короткое исследование, но это было открытие нового направления. Я работал в этой области – сначала кандидатская диссертация, потом докторская. Очевидно, Келдыш запомнил мой доклад на конгрессе, так как вскоре пригласил меня в ученый совет своего института. Обыкновенно он сажал меня рядом. Я был поражен, как он ведет заседание, как он глубоко проникает в суть каждой проблемы. В моей биографии эти встречи с М. В. Келдышем остались навсегда. В университете мы чтим его память. Как математик – я об этом сужу профессионально – он входит в плеяду величайших математиков XX столетия. Он – один из первых.