От Хиросимы до Фукусимы - Владимир Сливяк Страница 3

Практически любой тендер в какой-либо развивающейся стране сегодня – это соревнование различных компаний не столько в технологиях, предлагаемых для реализации, сколько в финансовых условиях по кредитам. Почти все международные сделки, включающие в себя строительство АЭС, обеспечены кредитами из государственных экспортно-кредитных агентств и частных банков. Таким образом, выдвигать более выгодные для покупателя условия по возврату кредитов или готовность вообще построить все за свой счет – значит получить заведомое преимущество перед западными компаниями. Вот только российский бюджет от этого не выигрывает. Зато – загружены мощности «Росатома» формально коммерческим заказом, есть перспектива поставок ядерного топлива, которая, впрочем, не компенсирует гигантских средств на строительство АЭС. Также нужно отметить, что в ситуации, когда возврат кредитных средств отодвинут далеко в будущее, деньги из нашего бюджета «не работают». Другими словами, в тот период времени, пока их готовятся «отдавать», можно было бы вложить эти средства в высокоприбыльные инвестиции и получить большую прибыль за короткий срок.

А теперь о масштабной программе развития атомной энергетики внутри России, где планируется построить, по разным данным, от 12 до 40 новых реакторов в течение следующих 20 лет. Впрочем, реальные возможности машиностроительного комплекса сейчас позволяют производить один реакторный комплект в год. Отражение этой ситуации было заметно уже в прошлом году, когда Счетная палата после проверки Министерства энергетики заявила, что 60 % реакторов, которые планировалось ввести в эксплуатацию до 2015 года, начнут работать когда-то позже. В начале 2011 года вице-премьер Сечин заявил об урезании расходов на инвестпрограмму «Росатома». Дело, конечно, не в том, что российские власти решили прекратить поддержку атомной промышленности. А в том, что заявленные темпы строительства АЭС в России и за рубежом не могут быть выполнены. Тем не менее отказываться от масштабного атомного плана пока никто не собирается – речь, по всей видимости, идет только о задержках, впрочем, весьма длительных.

Как финансируется программа внутри России? Большую часть оплачивает госбюджет. Помимо этого, «Росатом» должен был привлечь частных инвесторов, которые, как планировалось ранее, добавили бы значительную часть средств к бюджетным. Еще один источник – собственная прибыль госкорпорации. Например, Сергей Кириенко в 2009 году заявлял, что Балтийская АЭС, строящаяся в Калининградской области для экспорта электроэнергии в Евросоюз, будет возведена за собственные средства «Росатома» и без дополнительных вливаний из госбюджета.

После японской трагедии такие страны, как Израиль, Великобритания, США, Германия, Швейцария и пр., либо уже приняли решения об отказе от развития атомной энергетики, либо ведут жаркие споры, которые как минимум вызовут замораживание средств, необходимых для «ядерного ренессанса», на продолжительное время. Очевидно, что не свернет с курса отказа от атомной энергии Испания, а в Италии, по всей видимости, окончательно рухнули планы Берлускони вернуться к атомной энергетике. В 1986 году итальянцы закрыли все свои АЭС через референдум. Ни один частный инвестор из Западной Европы или США не захочет вкладывать средства в атомную энергетику, наблюдая подобные дискуссии.

Еще до катастрофы на АЭС «Фукусима-1» атомную энергетику по принципиальным соображениям не финансировали Всемирный Банк, а также ряд региональных банков развития. Связано это было, конечно, не с пресловутой «радиофобией», а с экстремально плохими экономическими показателями атомной промышленности практически повсеместно в развитых странах. Во-первых, растут затраты на строительство АЭС (только в атомной энергетике с развитием повышается цена из-за появления новых, более дорогих систем безопасности, у остальных видов энергетики цена с появлением новых технологий падает), если в 2000 году реактор мощностью 1000 МВт стоил около $1 млрд, то сегодня этот показатель примерно в три раза выше в случае с российскими энергоблоками и в 5-10 раз выше в Европе и США. Во-вторых, строительство в большинстве случаев характеризуется длительными задержками и превышением первоначальной сметы (иногда в 2–2,5 раза – пример Франции и Финляндии, где до японского кризиса шло сооружение новых реакторов), что наносит ощутимый ущерб инвесторам, которые могли бы вложить крупные средства куда-то еще – на более выгодных условиях с более ранним сроком возврата инвестиций. В-третьих, предельно ясно, что демонтаж реакторов обойдется в крупную сумму, сопоставимую со стоимостью строительства, однако эта цена не до конца ясна из-за отсутствия опыта в этой области, ведь масштабный вывод из эксплуатации стареющих реакторов только предстоит. В-четвертых, чрезвычайно трудно прогнозировать цену обращения сядерными отходами, которые будут оставаться опасными в течение сотен тысяч лет. В том случае, если в обозримом будущем не появится технологии, позволяющей решить проблему отходов, а пока никаких предпосылок к этому не видно, обращение с отходами на протяжении такого длительного периода потребует колоссальных затрат. Как и в случае с демонтажом реакторов, точную цену обращения с отходами определить чрезвычайно трудно, но понятно, что она будет велика.

После Фукусимы «Росатом», скорее всего, лишился даже призрачных надежд на частные инвестиции. С большой долей вероятности госкорпорация потеряет ряд контрактов, несмотря на огромную политическую поддержку правительства и президента. Еще до японских событий Европа активно бойкотировала «Росатом» в случае с попыткой найти средства в частных банках на болгарскую АЭС Белене. Площадка под станцию расположена в сейсмоопасной зоне. Вот отрывок из письма Георгия Кашиева, в 1997–2001 годах главы болгарского ядерного надзорного органа, совету директоров немецкой компании RWE, которая рассматривала возможность участия в строительстве АЭС Белене в качестве принципиального инвестора:

«Идея строить АЭС Белене появилась в начале 1980-х, однако уже тогда она выглядела спорной из-за сейсмоопасности. После того как пал коммунистический режим, было проведено детальное научное обследование площадки, которое показало, что настолько высокий риск неприемлем… Даже советские специалисты в 1983 году выражали серьезные сомнения по поводу использования площадки Белене… Дефекты в конструкциях, системах и оборудовании могут привести к возникновению аварии во время землетрясения» [2].

В письме также выражаются сомнения в качестве поставляемого российской стороной оборудования и приводится в пример случай отправки некачественных компонентов для АЭС Таньвань, которую строили специалисты «Росатома». Аргументы, приведенные болгарским специалистом, указывают на весьма интересный аспект – помимо учета различных рисков в дизайне реактора, есть и другие обстоятельства, от которых зависит возникновение аварии во время землетрясения, в частности, дефекты оборудования. Другими словами, даже если в теоретических расчетах все учтено, это не исключает вероятности крупной аварии.

С 2008 года 13 крупнейших банков в Европе отказали в кредитах на этот проект, последним был французский, следовательно, лояльный к атомной промышленности BNP Paribas. Конечно же, в попытке сохранить контракты в других странах «Росатом» начинает убеждать мир в том, что новые российские реакторы выдержат любое землетрясение. Но стоит ли за этим хоть что-то, кроме коммерческих интересов? После заявления еврокомиссара Оттингера о том, что проект АЭС Белене необходимо остановить, шансы «Росатома» невелики.