Сталинские генералы в плену - Олег Смыслов Страница 3

Г.И. Герасимов совершенно правильно называет «некомплект» искусственным, в основе которого лежал не недостаток офицерских кадров, а излишнее количество штатных должностей. В Красной армии роль унтер-офицерского состава по-прежнему продолжал выполнять средний комсостав или младшие офицеры. Отсюда его многочисленность.

Не выдерживает критики влияние репрессий на боеспособность Красной армии из-за связанных с этим перемещений по службе. Например, в 1937 году продвижение по службе получило 23,8% начсостава, в 1938 году — 59,9%, в 1939 году — 55,4%. Но этот рост был связан, прежде всего, с огромным количеством молодых офицеров, выпущенных в войска из училищ и курсов.

Чтобы было понятно несведущим, поясним: с 1921 по 1924 год Красную армию сократили с 5,5 млн. до 565 тыс. человек. С 1924 по 1925 год была проведена военная реформа, результатом которой стал переход к смешанной территориально-кадровой политике комплектования. Только в 1936 году в СССР вновь вернулись к кадровой системе. Уже к 1938 году численность РККА довели до 1,5 млн. человек, а к 1941 году — до 4,2 млн. Сам по себе размах организационных мероприятий был фантастически огромен и неповоротлив. Отсюда столь массовое выдвижение комсостава. Кстати сказать, маршал Г. К. Жуков в своих мемуарах в качестве основной причины недостатка квалифицированных кадров накануне войны называл именно огромные организационные мероприятия.

Что же касается уровня образования начсостава Красной армии, то, по утверждению Г.И. Герасимова, репрессии не могли наложить на них своего отпечатка из-за незначительности их масштабов. В частности, он подчеркивает: «Некоторое падение доли офицеров, имеющих среднее военное образование, в 1938–1939 гг. объясняется не репрессиями, а значительным притоком в армию офицеров из запаса, из сверхсрочников, и, особенно, офицеров, окончивших курсы младших лейтенантов. В то же время в предвоенные годы наблюдается устойчивая тенденция к увеличению процента офицеров, имеющих академическое образование. В 1941 году этот процент был наивысшим за весь межвоенный период и равнялся 7,1%. До репрессий, в 1936 году эта цифра составляла 6,6. Проведенные расчеты показывают, что в период репрессий наблюдался устойчивый рост количества начсостава, имеющего среднее и высшее военное образование. Так, академическое образование в 1936 году имело 13 тыс. лиц начсостава, в 1939 году — после фактического окончания репрессий — 23 тыс., в 1941 году — 28 тыс. офицеров. Военное образование в объеме военной школы имело соответственно — 125, 156 и 206 тыс. военнослужащих».

К 1941 году уровень военного образования комсостава был восстановлен. За счет широкого развертывания военно-учебных заведений количество командиров с высшим и средним образованием значительно возросло. Однако поступление в армию офицеров с краткосрочной подготовкой, доля которых к началу войны достигала аж 39%, действительно могло оказать свое негативное влияние на общий уровень подготовки командного состава РККА в целом.

Примечательно, что вопреки репрессиям уровень образования советского генералитета вырос. И этот фактор вполне объективен: «В первой половине 30-х гг. доля лиц этой категории, имеющих высшее военное образование, колебалась от 30 до 40%. Перед началом репрессий 29% имело академическое образование, в 1938 году их было уже 38%, а в 1941 году — 52% военачальников имело высшее военное образование».

Г.И. Герасимов в пользу этой версии приводит следующие аргументы: «Например, в пик репрессий, с 1 мая 1937 года по 15 апреля 1938 года, из 3-х арестованных заместителей Наркома обороны ни один не имел академического образования, 2 из назначенных его имели. Из командующих войсками округов арестовано 3 “академика”, назначено — 8; заместители командующих округами: соответственно арестовано 4 с высшим военным образованием, назначено — 6; начальники штабов округов — арестованные не имели академического образования, 4 из 10 назначенных его имели; командиры корпусов арестовано 12 с высшим военным образованием, назначено 19; начальники штабов корпусов — арестовано 14 “академиков”, назначено 22. И так по всем должностям, за исключением командиров дивизий. 33 арестованных комдивов имели академическое образование, а среди назначенных таких было только 27. В целом по высшему командному составу количество назначенных, имеющих высшее военное образование, превышает число арестованных с аналогичным образованием на 45%. Таким образом, репрессии не снизили образовательный уровень затронутых ими категорий офицеров, они повлияли на уровень образования старших и средних офицеров, которые выдвигались на вышестоящие должности. Архивные данные свидетельствуют о том, что это были, как правило, наиболее высокоподготовленные командиры».

Что же касается опыта начальствующего состава РККА (командиры полков, дивизий и корпусов) в исполнении служебных обязанностей перед войной, то он имел наихудшие показатели по сравнению с 1934 годом. Но опять-таки объяснение здесь простое: из-за размаха организационных мероприятий в армии.

И, наконец, что касается боевого опыта военных кадров Красной армии, то Герасимов оценивает его, «как достаточный для армии мирного времени, но значительно уступающий боевому опыту офицерского состава германского вермахта». В частности, он приводит следующие цифры: «В 1923 году доля комсостава, имеющего боевой опыт, была равна 80%, к 1930 году она упала до 60%, в 1934 и 1938 гг. составляла 23%, а в 1941 году, несмотря на развертывание армии, равнялась 29,5%. Военные конфликты второй половины 30-х годов стабилизируют долю командного и начальствующего состава армии, имевшего боевой опыт».