Последнее наступление Гитлера. Разгром танковой элиты Рейха - Андрей Васильченко Страница 3

Генерал-полковник Хайнц Гудериан

Между тем венгерская столица оказалась в кольце советского окружения. Кольцо вокруг Будапешта было замкнуто в районе Грана. Именно в это время генерал-полковник Гудериан ощутил на себе гнев Гитлера. Отчасти это было связано с разными взглядами на крупную военную операцию, которую Германия должна была проводить в Арденнах. Когда Гудериан осознал, что ему не суждено отговорить фюрера от организации этой военной авантюры, то стал всячески настаивать на том, чтобы наступление на западном направлении началось как можно раньше. Он стал требовать, чтобы оно стартовало уже 16 ноября. Эта дата наступления на западе еще хоть как-то позволяла выкроить свободные воинские части и прикрыть берлинское направление, которое было фактически открыто для Красной Армии. Но Гитлер даже не подумал прислушаться к требованиям полководца. В итоге наступление в Арденнах началось на месяц позже —16 декабря 1944 года. Как известно из истории, оно не привело ни к каким мало-мальски значимым результатам. В итоге Гудериан не только не получил необходимые для укрепления фронта части, но и лишился последних резервов, которые были направлены с берегов Вислы в Венгрию.

Генерал-полковник Рендулич так охарактеризовал сложившуюся ситуацию:

«В ходе наступления в Арденнах поставленные оперативные цели не были достигнуты. Однако это сражение смогло на время затормозить наступление союзников. Впрочем, их продвижение возобновилось 13 января 1945 года. Их наступление под Эйфелем только ускорило наш конец. За день до этого 12 января 1945 года началось русское зимнее наступление, по мере развития которого им удалось добиться значительных успехов. Произошло это не в последнюю очередь из-за того, что последние свободные немецкие резервы оказались направлены на Запад. Но с Запада, где эти силы должны были участвовать в Арденнской операции, они были перевезены в Венгрию, где в последние дни декабря 1944 года развернулась нешуточная борьба за Будапешт. Если положение на Западном фронте оказывало хоть сколько-нибудь заметное влияние на ход войны, то Арденнское наступление стало его катастрофическим выражением».

После того, как на Западе Германия потеряла в боях последние оперативные резервы, Гудериан почти перестал надеяться на стабилизацию Восточного фронта. Проблематичным было даже на время сдержать советское наступление в Польше. Вывод из Польши танкового корпуса СС и двух пехотных дивизий шокировал Гудериана. В особенности его рассердил тот факт, что данное мероприятие было осуществлено даже без консультации с ним. Подобное поведение фюрера можно было расценивать не только как личное оскорбление, но как и вотум недоверия, высказанный генерал-полковнику. Сам Гудериан так описывал эти события:

«25 декабря. В первый день рождественских праздников я возвращался по железной дороге обратно в Цоссен (до этого Гудериан был в Ставке Гитлера в Цигенберге. — Авт.). Пока я был в поездке, Гитлер за моей спиной распорядился перекинуть корпус СС под командованием Гилле, с его двумя дивизиями СС, располагавшимися к северу от Варшавы, под Будапешт для деблокирования этого города. Это был резерв группы армии Рейнхардта. Рейнхардт также очень разочарован этим безответственным поступком, ослабившим и без того растянутый фронт. Никакие возражения и протесты не возымели действия. Для Гитлера деблокирование Будапешта было значительно важнее, чем оборона Восточной Германии. Когда я попросил обосновать данный шаг, то он сослался на внешнеполитические причины и фактически выгнал меня. Из имевшихся в резерве для обороны от русских 14 с половиной танковых и моторизованных дивизий, 2 ушли на соседний фронт. Осталось 12 с половиной дивизий — и это на 1200 километров фронта».

Действительно, планировалось направление в резерв двух дивизий IV танкового корпуса СС, о которых говорил Гудериан. Резерв армии даже начали формировать в соответствии с приказом Гитлера, но вот полностью выполнить его не успели. Некоторое время корпус еще пребывал на Восточном фронте в Польше. Судя по всему, ожидалось прибытие пехотного подкрепления. Тогдашний начальник штаба IV танкового корпуса СС оберштурмбаннфюрер Ваффен-СС Шёнфельдер писал по этому поводу: «Генерал-полковник Гудериан считал, что указание было уже почти выполнено». В рождественскую ночь началась загрузка вагонов первого эшелона, который направлялся в Венгрию.

Почему для выполнения этого трудного и, по сути, неблагодарного задания, Гитлер выбрал именно IV танковый корпус СС, ответить не так уж трудно. Этот выбор был напрямую связан с личностью командующего корпусом генерала Ваффен-СС, обергруппенфюрера СС Гилле, который во время боев под Черкассами и Ковелем приобрел славу легендарной личности. Генерал Ваффен-СС Штайнер вспоминал по этому поводу: «Командующий IV танковым корпусом генерал Ваффен-СС говорил, что сам уже однажды побывал в котле и, следовательно, как никто другой знает, какое мужество требуется его окруженным товарищам. По этой причине его части осознанно пошли на прорыв кольца окружения вокруг Будапешта». Чтобы лучше понять эти слова, оглянемся на несколько месяцев назад. В середине февраля 1944 года Гилле мощным танковым броском прорывает кольцо окружения, в которое под Черкассами попали две немецкие армии, их удается вытащить «на свободу». А некоторое время спустя Гилле вместе со своим штабом оказывается в котле. Он удерживал позиции под Ковелем с 19 марта по 4 апреля 1944 года, пока его вместе с дивизией не вызволили из окружения. Во время пребывания в котле Гилле решительно отвергал возможность сдаться в плен. В итоге к зиме 1944/45 годов Гилле считался одним из крупнейших специалистов по деблокированию окруженных немецких частей. Это ему и предстояло сделать в Будапеште.

Радиограммой в Будапешт было сообщено, что IV танковый корпус СС передается в состав гарнизона «крепости Будапешт», а ведь, чтобы попасть в венгерскую столицу, предстояло прорвать кольцо советских войск. Имя Гилле должно было вдохнуть надежду в каждого немецкого солдата, находящегося в Будапеште, начиная от рядового и заканчивая начальником гарнизона Пфеффером-Вильденбрухом. Учитывая безвыходность положения, в котором находился Будапешт, этот психологический прием мог вдохновить оборонявшихся немцев и венгров на новые свершения. Надежда должна была помочь им перенести физические и психологические нагрузки, подвигнуть их сражаться до последнего патрона. В те дни они еще не знали, что Гитлер не собирался вызволять их из окружения — Будапешт надо было удерживать, а Гилле шел вовсе не на деблокирование, а для того, чтобы самому влиться в ряды будапештского гарнизона. На этот раз танковый корпус Гилле не смог прорваться сквозь ряды Красной Армии.

Прорыв кольца советского окружения был бы теоретически возможен, если бы удар по советским позициям был нанесен с двух сторон: снаружи и изнутри. Наружных сил явно не хватало для выполнения подобной задачи. Тем более что с каждым днем части Красной Армии сжимали кольцо окружения. Находившимся же в окружении немецким частям категорически запрещалось покидать Будапешт, а стало быть, не могло быть и речи о массированном ударе в одном месте — это означало бы оставление большинства районов венгерской столицы. В данной ситуации действовал приказ Гитлера, запрещавший оставлять ранее уже занятые территории. Не стоило забывать, что Гитлер в конце войны был буквально одержим Венгрией. Освобождение Будапешта и утверждение в Западной Венгрии стало для фюрера своеобразной идефикс, манией. Ей были подчинены все его дела и мысли. Он постоянно говорил о внешнеполитических соображениях, о необходимости защищать последние источники нефти, располагавшиеся в Венгрии и Австрии, без которых (после потери румынской нефти) продолжение войны было бессмысленным делом. На фоне сохранения нефти Гитлер не полагал нужным считаться с прочими регионами, в том числе с Верхней Силезией и Саарской областью, в которых располагались богатые залежи угля. Для Гитлера потеря этих незаменимых для немецкой промышленности регионов ничего не значила по сравнению с попыткой закрепления на дунайских просторах. Складывалось впечатление, что Гитлер боялся потерять Венгрию как последнего союзника по Второй мировой войне. В это сложное время его заботил международный престиж (о каком уж престиже могла идти речь в это время?). Не исключено, что именно по этой причине его больше заботили территории, лежащие к югу от Вены, нежели собственно немецкие земли.