Влюбленный Шекспир - Энтони Берджесс Страница 3

И снова это видение! Вот Уилл стучит, ждет. Слуга говорит, будто бы госпожа передала через мажордома, чтобы мастера прислали к ней, и вот он уже сидит за столом в просторной комнате, где все стены увешаны великолепными гобеленами (Сусанна и похотливые старики; ковчег, голубь и сын праведного Ноя, высматривающий вдали землю; Юдифь, заносящая меч над Олоферном). Мальчик представлял это очень отчетливо, и временами ему даже казалось, что он чувствует запах грушевых поленьев, потрескивающих в огромном камине. Обед закончен, блюда и серебряные сосуды со специями убраны со стола, и чопорный мажордом вместе с богато одетыми слугами, почтительно пятясь, удалились из комнаты. Вокруг госпожи бегают, виляя хвостиками, маленькие собачки (Уилл понимает, что их очень много), она то и дело нагибается, чтобы протянуть им затянутую в перчатку ладонь с пригоршней сладостей; и собачки жадно хватают лакомство острыми зубками. Эта госпожа вдова, ее лицо скрыто под вуалью, и еще на ней богатое платье из парчи. Вот она пошевелилась, и парчовые складки тихонько зашуршали… Огонь потрескивает в камине, и запах грушевого дерева усиливается, заполняет уже всю комнату. Госпожа ставит перед собой серебряный кубок сладкого вина (Уилл точно знает, что вино сладкое, и даже чувствует его вкус; кубок украшен рельефом в виде крылатого херувима, а основанием чаши служат серебряные львиные лапы). Госпожа вынимает из кубка веточку розмарина, которой она размешивала специи. У Уилла перехватывает дыхание. Она же взмахом руки, все еще держащей веточку, манит его к себе, поднимается и идет к двери, оглядываясь, чтобы убедиться, что мальчик следует за ней. Высокие двери распахиваются перед ней сами собой, словно по волшебству. Вслед за хозяйкой Уилл проходит через анфиладу комнат и галерей, гладкие стены которых украшены дубовыми панелями с богатой резьбой и портретами героев. И затем они оказываются в спальне, где стоит огромная золотая кровать под покрывалом из узорчатого шелка. Здесь пахнет индийскими благовониями, и вокруг ложа расставлены шелковые ширмы, на которых изображены любовные утехи богов. Уилл даже слышит, как тявкают и скребутся под дверями собачки. Он робеет и отворачивается. У госпожи тихий грудной голос, заставляющий мальчика трепетать. Кровь оглушительно стучит у него в висках, он слышит тихий шелест шелков и прерывистое дыхание женщины. Она торопится, но застежки и шнурки все не поддаются. Уилл стоит крепко зажмурившись. И вот госпожа говорит:

— Повернись, мой возлюбленный. Посмотри же на меня.

Робея и едва не теряя сознание от страха, он оборачивается и после этого уже не может отвести глаз от чудесного зрелища. Его госпожа стоит перед ним совершенно обнаженная. Это золото, сияние, блеск, пламя, солнце, воплощение всех его желаний.

— Я твоя. Иди же ко мне и возьми то, что тебе принадлежит.

Ох уж это юное сердце! Ох, как оно трепещет, как бешено бьется! Уилл падает к ее ногам, но она решительно берет его за плечи и заставляет встать. А потом они, раздвинув серебристо-белые шелковые занавеси балдахина, опускаются на мягчайшую перину из лебяжьего пуха. И скоро, очень скоро должен наступить момент, когда Уиллу откроются все секреты мироздания и из его груди вырвутся те слова, которых так ждут все эти боги и которые они выслушают молча.

…Вскоре золото померкло, видение рассеялось. Остался лишь Стратфорд, пятница на Страстной неделе, солнце уже начинало клониться к закату, а ветер казался холоднее, чем прежде. Уилл стоял перед отцовским домом. Двери были распахнуты настежь, и остальные дети уже побежали есть, наперебой крича, как они голодны. Ему же пришлось задержаться на пороге, чтобы унять утомительное сердцебиение. Уилл окинул взглядом грязную извилистую улицу с потемневшими от времени и непогоды дощатыми заборами. Соседская девчонка из дома Куини выбросила на улицу рыбьи головы, и теперь из-за них отчаянно дрались кошки. Из-за дверей отцовского дома пахло вяленой рыбой, запеченной с луком и корицей. Хлеб, эль, яблочные лепешки… На коленях у отца непременно лежит Женевская Библия. Помни, в этот день Христос умер ради твоего спасения!..

Нет! Жаркое солнце и река, кишащая змеями, обнаженная царица Савская величественно возлежит на шелковых простынях… Уиллу нестерпимо захотелось сжать весь мир в своих объятиях. Все еще дрожа от охватившего его желания, мальчик снял перчатки, прежде чем войти в дом. На ходу сложил лодочкой правую ладонь и словно зачерпнул ею воздух, чувствуя в руке влажное дыхание юго-западного ветра. А ведь этот легкий ветерок, который долетел до Хенли-стрит с моря, мог надувать паруса кораблей, плывущих домой от берегов Америки или, наоборот, отправляющихся в дальние страны, к туземным островам за несметными сокровищами и заморскими специями. Неведомые края и тайны настойчиво звали Уилла; так кошка жалобно и настойчиво мяукает под дверью, прося, чтобы ее пустили в дом.

— Уилл!

— Бедный Уилл! Чокнутый Уилл!

Мальчик быстро переступил порог дома, с остервенением натягивая перчатки на пальцы, которым в будущем суждено было прикоснуться к великим тайнам мироздания. Доносившиеся из дома голоса звали Уилла к столу.