Тит. Божественный тиран - Макс Галло Страница 3

Он презрительно скривился.

— А как тебе их идея отрезать себе крайнюю плоть… неплохо, не правда ли?

Он наклонился ко мне.

— Ты не обрезанный, Серений? — рассмеялся он. — Говорят, некоторые последователи Христа не обрезаны.

На его лице отразилось отвращение.

— Евреи очень своеобразны. Это не варвары, с которыми я сражался в Британии и Германии. Они более гордые и образованные, чем греки, и убеждены в своем превосходстве над всеми остальными народами. Однако им не хватает ума понять, что наши легионы сомнут их, — он сжал левый кулак, — так же, как я могу сжать птичку в кулаке. Мы оставили им царя Агриппу, священников, царицу Беренику, их храмы принадлежат им. Они могут исповедовать свою религию. Некоторые евреи получили римское гражданство. В Риме их десятки тысяч.

— Их убивают, их распинают, — сказал я.

— Ты защищаешь их, Серений?

В его голосе было больше удивления и любопытства, нежели гнева.

Тогда я рассказал ему все, что мне было известно о евреях.

Об этом народе я узнал из «Истории восстания Спартака», написанной моим предком Гаем Фуском Салинатором. В ней он расхваливал мудрого, набожного и образованного Иаира-целителя из Иудеи. Гай Фуск Салинатор дал ему приют у себя на вилле в Капуе, там же, где я писал свою «Хронику».

В Риме я узнал, что еврейский священник Иосиф бен-Маттафий встречался с императрицей Поппеей. Говорили, что она обратилась в еврейскую веру. Иосиф нанес визит Сенеке, и мой учитель был поражен обширными и глубокими познаниями этого молодого человека, который прочел всех греков и пришел в Рим, чтобы добиться освобождения из тюрьмы еврейских священников. Благодаря Поппее ему это удалось. Ему помогали самые известные актеры Рима, и среди них — мим Алитир, любимец Нерона. Он заваливал Алитира подарками и завидовал ему. Я присутствовал на многих его спектаклях. Римляне бурно приветствовали мима, и в императорской ложе я видел царя Иудеи Агриппу и его сестру Беренику, которых принимали и чествовали как законных государей.

Но в Иудее прокуратор Гессий Флор и наместник Сирии Цестий Галл обращались с евреями, одним из самых древних народов на земле, как с варварами. Флор унижал их. Римляне позволили сирийцам и арабам Антиохии и Кесарии преследовать их. Римские легионеры участвовали в разграблении их имущества, а Флор запустил руки в сокровища Иерусалимского Храма. Он велел бичевать и распять тех, кто протестовал, и на иерусалимском рынке его легионеры уничтожили более трех тысяч евреев, многие из которых была римскими гражданами. Детей убивали, женщин насиловали, и даже сама царица Береника, умолявшая Гессия Флора прекратить резню, подверглась преследованиям. Ей угрожали смертью, и она была вынуждена бежать и укрыться в своем дворце под защитой стражи.

Это было все, что я знал о евреях.

Тит молчал и не сводил с меня глаз, будто ожидал, что я продолжу рассказ.

Тогда я поведал ему то, о чем хотел умолчать: евреи очень набожны, они ожидают прихода Мессии, посланника их бога Яхве. Некоторые приняли за Мессию Христа, распятого по приказу еврейского первосвященника римским наместником Понтием Пилатом при императоре Тиберии.

Я не сказал только, что сам молюсь Христу.

Тит поднялся. Он был невысоким и мог стоять в полный рост в своей каюте с низким потолком. Он ходил взад-вперед, слегка откинувшись назад, выпятив круглый живот. Потом остановился и наклонился ко мне:

— Нерон отстранил от должности Гессия Флора и Цестия Галла, — сказал он.

Он выпрямился, скрестил руки на груди и громко добавил:

— Римляне могут быть несправедливыми и совершать преступления, и их ошибки должны быть наказаны. Но Рим никогда не должны осуждать народы, которые он победил. Рим не должен мириться с тем, чтобы ему бросали вызов. Люди, восставшие против него, должны быть наказаны. Те, что будут упрямиться, познают участь рабов Спартака. Ты прекрасно знаешь, Серений, как они были наказаны. Я тоже читал «Историю», написанную твоим предком. Если евреи не попросят пощады, не сложат оружия, их убьют или обратят в рабство, прогонят из их царства и рассеют по всему миру. Они потеряют свои земли навсегда, их храмы и города будут разрушены. Таково право Рима, и наша задача — сделать так, чтобы оно восторжествовало.

Тит посмотрел на меня, немного склонив голову набок, будто желая удостовериться, что я хорошо понял его слова. Неожиданно он схватил меня за руку и повел к носовой части галеры.

На самом краю моря, ставшего гладким, на горизонте, позолоченном сумерками, я увидел Александрию.

— Все это принадлежит Риму! — сказал Тит, сжимая мое плечо.

Я разглядел остров Фарос и его белый маяк, строения эмпория, [3]простиравшегося вдоль набережной Большого порта. Я видел купола Музея и Александрийской библиотеки, колонны царского дворца, и дальше, среди многочисленных построек, высокие стены Большого цирка, к которому сходились главные улицы, разделявшие город на кварталы.

Галера легко скользила по воде. Весла, казалось, без всякого усилия погружались в зеркально-гладкую воду. Нос судна прокладывал в ней большую борозду, которая расширялась по краям и исчезала, оставляя после себя лишь несколько складок, которые вечернее солнце окрашивало во все цвета радуги.

— Александр, Цезарь… — несколько раз повторил Тит.

Он повернулся ко мне и положил руки мне на плечи. Он был ниже меня и гораздо моложе: ему едва исполнилось двадцать семь, а мне было пятьдесят. Однако я склонил перед ним голову и слушал его так, будто он был старше меня, знал больше, был мудрее и выше меня. Он был представителем Рима и нес меч его могущества. Он командовал легионерами. Рим сделал его великим.

— Город Александра стал городом Цезаря, — продолжал Тит. — Посмотри на евреев Александрии, Серений. Напомни волю Рима. Скажи, что мы опустошим Галилею и Иудею и что у них есть только один выход: подчиниться Риму. Пусть посылают гонцов в Иерусалим, пусть велят безумцам, восставшим против легионов, услышать голос разума!

Он постучал пальцем по моему плечу:

— Если они этого не сделают, евреи Иудеи и Галилеи будут напрасно страдать до тех пор, пока не будут побеждены и убиты. Люди будут помнить лишь о победах Веспасиана, Тита и о славе Рима!