Великие битвы великой страны - Сергей Алексеев Страница 3
Великие битвы великой страны - Сергей Алексеев читать онлайн бесплатно
Замялся староста, умолк: неудобно как-то мальца одного продавать.
А барыня снова:
– Ты что, язык проглотил? Сколько мальчишка, спрашиваю?
Замер Митька, ждет, что скажет Грыжа. А кривой Савва Митьку в бок: мол, пора, пускай слезы. Взвыл Митька, как под ножом, – даже Грыжа вздрогнул. А барыня хоть бы что. Подошла, Митькины руки пощупала, в рот заглянула, за ухо подергала.
– Так сколько? – снова спросила Грыжу.
Помялся староста, а потом решил: хоть какая, да прибыль, – проговорил:
– Пять рублей.
– Что? Да ты где такие цены, бесстыжий, выискал! Два с полтиной.
– Четыре, – скинул Грыжа.
– Три, – набавила барыня.
Однако Грыжа уперся. Ушла барыня. Кривой Савва толкнул Митьку; тот смолк, вытер слезы, даже улыбнулся.
Но барыня не отступилась. Походила, потолкалась по рядам, вернулась снова. Стала около Митьки.
– Ест много? – спросила Грыжу.
– Ест? – переспросил староста. – Да не, чего ему много есть. Мало ест, больше пьет воду.
– Так какой он мужик, раз ест мало, – сказала барыня.
Понял Грыжа, что дал маху, стал выкручиваться:
– Так это он зимой ест мало, когда работы нет. А летом – у-у, что птенец прожорлив!
Барыня снова ощупала Митьку, осмотрела со всех сторон, сказала:
– Три. Красная цена ему три.
За три рубля и отдали Митьку.
Взял нечесаный мужик, что был с барыней, мальчика за руку, дернул. А Аксинья, Митькина мать, как заголосит, как бросится к сыну.
– Дитятко мое! – запричитала. – Ох, люди добрые, сил моих нет… – Прижала к себе Митьку. – Не пущу, – кричит, – не отдам!
Подбежал Грыжа, оттолкнул Аксинью. А бородатый мужик обхватил Митьку, приподнял, словно куль, взвалил на плечи.
– Ой, ой! – взвыла Аксинья и вдруг смирилась; обмякла, осела и рухнула на землю.
Забился Митька, как карась на уде, заколотил по спине нечесаного мужика ногами. А тот лишь прижал крепче и потащил к выходу.
Впереди, поднимая подол длинного платья, шла барыня. Сзади голосила мать. А на площади прыгали скоморохи, играла гармоника и подвыпившие мужики тянули песню…
Была барыня Мавра Ермолаевна помещицей из бедных. Жила одна, детей не имела. И был у нее всего один дом, десятина земли да две души крепостных – кучер Архип и кухарка Варвара.
Когда-то был у Мавры Ермолаевны муж. Служил офицером в армии, да погиб на войне. Получала теперь барыня пенсию. С нее и жила. Стоял дом Мавры Ермолаевны на взгорке, у реки, в самый притык к полям графа Гущина.
Дом барыни был малый – в три комнаты. Во дворе стояли хлев для коровы, сарай для лошади и гусятник. И еще во дворе была банька, при ней-то Архип и Варвара жили. А около баньки росла кудрявая и пушистая, единственная на весь двор березка, и висел на березке скворечник.
Жизнь в доме у Мавры Ермолаевны начиналась рано. Просыпалась барыня с рассветом. Выходила в ночном халате на крыльцо, кричала:
– Варвара! Варвара!
Выбегала заспанная Варвара; шла, помогала барыне мыться и одеваться. Пила барыня по утрам сбитень, потом ходила по подворью. Смотрела, как Архип коня чистит и солому у коровы меняет, как Варвара на кухне возится. Затем Мавра Ермолаевна шла в гусятник. Любила барыня гусей кормить.
– Гусеньки мои, гусеньки! – выводила она старческим голосом.
После обеда барыня почивала. Вставала к ужину. Проверяла, подоила ли Варвара корову. Снова пила сбитень, раскладывала карты и часов в восемь ложилась спать. И так изо дня в день.
Только в субботу день был необычный.
После обеда Архип топил баню. Мылись все вместе.
Вслед за баней начиналось главное – барыня порола своих крепостных. Летом – прямо на улице, зимой – в сенцах господского дома. Архип приносил широкую скамью, Варвара размачивала в соленой воде розги. Когда завела барыня такой порядок, Архип и Варвара не помнили. Давно это было. Привыкли.
Первым били Архипа.
Он неуклюже спускал с себя портки, задирал рубаху и ложился. Рядом становилась Варвара и подавала барыне розги. «Раз, – отсчитывала Мавра Ермолаевна, – два, три…» Двадцать ударов получал Архип.
Затем ложилась Варвара, а розги подавал Архип.
Варваре как бабе полагалось десять ударов. Потом Архип убирал скамью, а Варвара вешала сушить розги.
После порки Архип запрягал мерина. И все ехали в церковь, к вечерне, молиться. Архип поерзывал распухшим задом по сиденью и все норовил привстать.
– Садись! – прикрикивала на него барыня. – Садись! Чай, не по лицу била. Нежности большой на том месте нет.
А после церкви ложились спать.
Так и жили из года в год у помещицы Мавры Ермолаевны. Скучно жили.
Из-за розог и начались Митькины неприятности в новом доме.
Когда в первую же субботу после бани Архип притащил скамью и стал готовиться к порке, Митька спросил:
– Дядя Архип, а зачем розги?
– Пороть.
– Кого пороть? – удивился Митька.
– Кого? Вестимо кого: нас пороть, – ответил Архип.
– Так за что, дядя Архип?!
– Как – за что? – Архип посмотрел на Митьку, погладил свою кудлатую бороду, сказал: – Для порядку. Ну, чтоб помнили свое место, чтобы барыню уважали… А как же иначе! Иначе нельзя. Мужики, они, знаешь, народ балованный.
Смотрит Митька на Архипа, опять спрашивает:
– И меня бить будут?
– Ну, а чего бы тебя не бить? – отвечает Архип. – И тебя пороть будут. С малолетства привыкать к порядку, стало быть, следует.
Больно было Митьке, когда пороли, а стерпел. И стало мальчику жалко и себя, и Варвару, и дядю Архипа. А больше всего обидно. Решил он розги спрятать. Так и сделал.
Полез в следующую субботу Архип за розгами, а их нет.
Бросился туда, бросился сюда – нет, словно и не было. Накинулась барыня на Архипа:
– За добром, ротозей, углядеть не можешь!
– Да тут они были, – оправдывается Архип и показывает на стену. – Они уже какой год тут висят, – и разводит руками.
Архип, Варвара, барыня – все розги ищут. Нет розог.
Тогда Мавра Ермолаевна позвала Митьку.
– Брал розги? – спрашивает.
– Нет, – говорит Митька. А сам чувствует, что краснеет.
– Врешь! – говорит барыня. – Брал. По лицу вижу, что брал.
А Митька все больше краснеет. Краснеет, но молчит. Решает: не отдам, и все.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments