Аскольдова могила - Михаил Загоскин Страница 29

— Где нам, государь, знать об этом, — отвечал Тороп, поклонясь в пояс, — мы люди темные. Вот твоя милость, дело другое: ты на том стоишь.

— А ты на чем стоишь, дурацкое чучело? Чтоб чужого вина хлебнуть да песенку спеть!

— Вестимо, батюшка.

— Так что ж ты молчишь? Затяни, да смотри — повеселее!

— Э, братец, — вскричал Якун, — знаешь ли что? Мне помнится, ты певал препотешную песенку про одного старого срамца, которого молодые ребята называли услужливым, а отцы и матери вчастую поколачивали.

— Да, да, — вскричал Стемид, — спой нам эту песню, а Вышата подтянет: говорят, у него голос презвонкий!

Ключник понаморщился.

— Неправда, — сказал он, — у меня вовсе нет голоса.

— Что ты, дедушка! — продолжал насмешник Стемид. — А помнишь, как близ села Предиславина ты попался в передел к молодым горожанам да как они приняли тебя в две дубины, так ты поднял такой рев, что за Днепром было слышно.

— Полно, Стемидушка! Ну кто твоим сказкам поверит? Ведь уж все знают, что коли ты примешься лгать, так с тобой и грек не схватывайся.

— Ну вот еще, запирайся! Да тебя и выручал-то Фрелаф. Эй, Фрелаф, ведь, кажется, при тебе в прошлом лете попотчевали Вышату дубьем?.. Ну помнишь, близ леса Предиславина, на Лыбеди?

— Неправда, — сказал варяг, — ты лжешь: я ничего не помню!

— Ой ли? Ну, брат, коротка же у тебя память! Кажись, как бы забыть: ведь и тебе вместе с ним порядком досталось.

— Что, что? — закричал варяг. — Не верьте, братцы, этому пострелу! Не правда, одного Вышату поколотили, а я и меча из ножен не вынимал!

Все гости засмеялись.

— Эх, Фрелафушка, — сказал ключник, стараясь скрыть свою досаду, — поменьше бы тебе пить: не знаешь сам, что говоришь.

— Да полноте, ребята! — прервал Простен. — Кто старое вспомянет, тому глаз вон. Ну-ка, Торопушка, спой нам что-нибудь в честь Услада, так и мы тебе подтянем.

— Да уж не поздно ли, господа честные? — сказал Тороп, почесывая в голове. — Мне еще надо сегодня побывать на месте Угорском — не близко отсюда. Если я и теперь пойду, — продолжал он, поглядев на Всеслава, — так вряд ли добреду туда к полуночи.

— Вот еще что вздумал! — вскричал Остромир. — Благо мы тебя заманили, а отсюда уж не выпустим.

— Да, да, — подхватил Простен, — оставайся с нами! Вина и меду пей сколько хочешь, а потешишь нас вдоволь, так мы тебе ногаты ^[63] по две или по три с брата дадим.

— Что делать, молодцы, — видно, быть по-вашему: не пойду сегодня! А если кому надо идти безотменно такую аль так мешкать нечего: поздненько становится.

— Куда ты, Всеслав? — спросил Стемид своего приятеля который встал из-за стола.

— Мне что-то нездоровится.

— И подлинно: смотри, как ты побледнел; да и глаза-то у тебя вовсе не людские. Ступай, добро! В полночь я отправлюсь за тебя на стражу.

Всеслав вышел вон из терема.

— Что он, прихварывает, что ль? — спросил Вышата стремянного. — Или ему скучно в нашей беседе?

— Нет, он в самом деле что-то захилел.

— Так он пошел домой?

— А то куда же?

— Что ж он поворотил направо? — продолжал Вышата, смотря в окно. — Ведь ему надо идти налево: направо-то дорога к Днепру.

— Видно, хочет прогуляться.

— Поздненько же он гуляет! — заметил с лукавою усмешкою Вышата. — Прощайте-ка, ребятушки! — продолжал он, вставая. — Пора и мне, старику, на боковую.

— Ступай, дедушка! — закричал Фрелаф. — Да пришли нам еще медку из княжеского погреба. Что скупиться-то, ведь не твое добро!

— Хорошо, хорошо! — сказал ключник, торопясь выйти из терема.