Александр Великий. Дорога славы - Стивен Прессфилд Страница 29

— Вызови сюда Рыжего, — говорю я Теламону, имея в виду Сократа Рыжебородого, командующего передовым отрядом «друзей». Ему предстоит выступить против Мемнона.

Гонцы скачут к Аминте, которому будет поручено поддержать Рыжебородого, и к Чёрному Клиту с приказом перебросить царское подразделение «друзей» с его крыла в центр.

Рыжебородый и Аминта галопом мчатся к моему командному пункту. Короткими, как код, фразами я излагаю свой план.

— Смотри, Рыжий, на тебя прольётся дождь из железа.

— Ничего, небось не промокну, — смеётся Сократ.

Каждый командир получает от меня ясные, чёткие указания, но никто из моих товарищей не представляет себе общий замысел.

Громко, чтобы слышали все, я обращаюсь к Пармениону, говоря так, чтобы услышали все:

— Друг мой, если мы помедлим, то враг под покровом ночи сможет от нас ускользнуть.

Я уверен, что Мемнон, со всей его энергией и напором, пытается настоять именно на таком решении. Он понимает, что время в данной ситуации союзник не нам, а персам. Если нам придётся преследовать уцелевшую армию по чужой территории, растрачивая силы на осады крепостей, которые мы не посмеем оставить у нас в тылу, мы в конечном счёте растратим все деньги и припасы. А противник сохранит армию. Но вот если сегодня, здесь, эта армия будет разбита, все эти города откроют нам ворота без боя.

Я указываю на тот берег.

— Взгляните туда, где дожидается нас враг. Разве это не величественное зрелище, на которое мы и уповали? Воистину это дар Творца Земли и Небес. Так возблагодарим же Его и возьмём то, что нам причитается.

Я поворачиваюсь к Теламону и командую:

— К бою!

Он подаёт знак, и над рекой разносится зов труб. Конюхи подсаживают тяжеловооружённых воинов на их лошадей. Всё поле мгновенно преображается: войска издают громовой клич, от которого каждый волосок на моём теле встаёт дыбом. Позади меня оживает лес пик: воины поднимаются с колена, формируя сплошной строй. Конница на флангах выстраивается клиньями. Военачальники покидают мой командный пункт, отправляясь к своим подразделениям.

А теперь послушай, каков боевой порядок поджидающей нас на равнине реки Граник армии сатрапов Дария.

Фронт противника целиком состоит из кавалерии. Левый фланг занимает двухтысячный отряд Арзамеса, правителя Киликии, которого поддерживают пятьсот наёмных греческих всадников из войска Мемнона, в большинстве своём ионийцы. Справа от них стоят Арситы, род, властвующий во Фригии на Геллеспонте. Под командованием этой защищающей собственные владения семьи находятся примерно тысяча фригийцев, три тысячи конных пафлагонийцев и две тысячи гиркан под командованием Спифридата, сатрапа Лидии и Ионии, двоюродного брата Арсита и зятя самого Дария. Все они сражаются под знаменем Арситов, представляющим собой золотого журавля на алом фоне.

Персы именуют такие штандарты «змеями» за их длинную змеевидную форму и то, как они полощутся на ветру. Справа от Спифридата стоит его брат Резак, который командует тысячей мидийских катафрактов. Они облачены в доспехи, представляющие собой долгополые одеяния с нашитыми на них заходящими одна на другую на манер рыбьей чешуи железными пластинами. После битвы мы подняли один такой доспех и убедились, что он весит девяносто фунтов. Несут этих всадников парфянские боевые скакуны, могучие, словно тяжеловозы.

Персидский центр составляют четыре тысячи тяжеловооружённых всадников Атизеса и Митробарзана, сатрапов Великой Фригии и Каппадокии, а также тысяча легковооружённых всадников Митридата, зятя Дария, который платит этим людям из собственного кармана. Сам он восседает на гнедом жеребце, стоящем, по слухам, тысячу талантов.

Правее Митридата расположились две тысячи всадников из Бактрии, ведомых Арбупалом, сыном Дария и внуком Артаксеркса. Говорят, что он самый красивый мужчина в Персии, если не считать его отца. Эти бактрийцы (и их товарищи по оружию из Парфии, Гиркании и Мидии) не проделывали путь в десять тысяч стадиев на восток из своих родных провинций; все они местные землевладельцы, чьи праотцы в своё время покорились Киру Великому и дали клятву служить персидским царям на поле боя. Ещё правее встал Фарнак, брат жены Дария Лисеи, собравший под свою руку конных ополченцев из Памфилии, Армении и Мидии, возглавляемых Нифатом, Петеном и Реомитрой, верными слугами царствующего дома. Замыкает построение справа лёгкая конница из Лидии под командованием Омара.

В шестистах локтях позади, выше по пологому склону, расположились пешие греческие наёмники. Получающих плату от Дария солдат Мемнона насчитывается шестьдесят семь сотен. Они разделены на три отряда, которыми командуют сыновья Мемнона, Агафон с Ксенократом, и сын Ментора Тимон. За спиной наёмников толпятся пешие ополченцы. Их насчитывается от шестидесяти до семидесяти тысяч, но это не воины, и они были бы бесполезны даже против армии зайцев.

Царский отряд, прибывший по моему распоряжению, становится в центре нашей позиции. Эвагор, мой конюх, направляется ко мне из тыла, ведя в поводу Буцефала. (На холм я въехал на другом коне, Эосе, но он предназначен не для боя, а для торжеств). Свитский мальчик Андрон подставляет сцепленные руки, и я вскакиваю на боевого скакуна.

— Зевс Спаситель и Победа! — восклицают при виде этого мои телохранители, и их клич подхватывают сорок тысяч глоток.

Подав знак Клиту Чёрному, я движением коленей поворачиваю Буцефала направо. Царское подразделение «друзей» трогается с места, переходя на лёгкий галоп.

Когда я был мальчиком, Мемнон научил меня двум правилам: «Раскрывая, скрывай» и «Ориентируя, дезориентируй ».

Сейчас я этим и занимаюсь. Дезориентирую. Интересно, скоро ли догадается об этом Мемнон, ведь по прошествии весьма недолгого времени я перейду от дезориентации к ориентации. А когда он сообразит, в чём дело, как отреагируют на его догадливость его персидские наниматели?

— Бей в «кость»! — командую я, и Теламон подаёт соответствующий знак.

«Костью» у нас называют короткий и широкий обрезок высушенного рябинового ствола, который, когда по нему бьют деревянной колотушкой, издаёт звуки, более резкие и громкие, чем любая труба. Они хорошо слышны даже на ветру, что позволяет поддерживать строевой ритм.

Младшие командиры выравнивают строй, и шеренги, в такт ударам в «кость», приходят в движение. Сам я, в сопровождении царского подразделения «друзей», скачу вдоль фронта направо. Неприятель наблюдает, и я не знаю, позволит ли он довести манёвр до конца, так и не вмешавшись. Мемнон, разумеется, тоже видит меня: перемещение вправо должно означать, что я ищу встречи с ним. Останется ли он безучастным наблюдателем, предоставив инициативу мне?

Гранин — река быстрая, но её можно пересечь вброд: глубина в этом месте чуть выше колен наших коней и примерно по бёдра пехотинцам.

Напротив, на возвышенностях, сконцентрировалась вражеская кавалерия, вооружённая в отличие от нас не длинными пиками ударного действия, а метательными копьями и дротиками. Это оружие дальнего боя, и очевидно, что, как только мы вступим в реку, на нас обрушится железный ливень. Первый шквал дротиков будет страшен, второй и того страшнее.