Эхнатон, живущий в правде - Нагиб Махфуз Страница 29

Нахт принадлежал к старинному знатному роду. Ему было немного за сорок; рост у него был средний, а кожа светлая, с розоватым оттенком. Он поразительно владел собой намного лучше, чем те, с кем я уже встречался. При Эхнатоне он был хранителем царской казны, в новую эру не занял никакого поста, но время от времени его вызывали в Фивы для консультаций. Я встретился с Нахтом на его родине, в номе Декма, расположенном в Средней Дельте. Он приветствовал меня, напомнив о старом родстве наших семей, а потом приступил к рассказу. Я пропускаю то, что уже знал.

— Признаюсь, я человек невезучий. Не сумел воспользоваться выгодами своего положения. Не только потерял все шансы взойти на престол, но и собственными глазами видел крах империи. Я ушел из политики и общественной жизни, но всегда буду жалеть об этом. Часто я спрашиваю себя: «Что собой представлял мой царь Эхнатон?» Или лучше сказать «еретик», как его называют сейчас?

Я был одним из его друзей детства, как Хоремхеб и Бек. Я мог бы долго говорить о его необычно женственной внешности, его тщедушном теле и странной наружности. Но все это не мешало нам любить его и восхищаться его умом и зрелостью не по годам.

Конечно, у Эхнатона были недостатки. Я первым открыл его самый большой изъян — полное отсутствие интереса к государственным делам. Они наводили на него скуку. Он насмешливо наблюдал за тем, как его отец соблюдал распорядок дня, предусмотренный традициями, на которых держался престол: вставал в один и тот же час, принимал ванну, ел, молился, совещался со своими приближенными, а затем посещал храм.

— Это настоящее рабство, — говорил Эхнатон. Он относился к традициям как испорченный ребенок, который развлекается, ломая дорогие вещи. Но когда речь заходила о жизни, смерти и таинственных силах вселенной, тут он был в своей стихии. Еще больший интерес он стал проявлять к этим вопросам после смерти своего брата Тутмоса. Он безмерно страдал от этой потери и решил объявить беспощадную войну любому страданию. Пылкое воображение помогло ему, но в конце концов привело к катастрофе. Наверно, у всех нас были фантастические видения, но мы знали, что это всего лишь игра воображения. Однако Эхнатон хотел воплотить свои фантазии в действительность в результате его объявили идиотом и сумасшедшим. Но он не был ни тем ни другим, хотя назвать его нормальным тоже было нельзя.

Он стал бременем для отца и жрецов Амона с самого раннего возраста. А для нас он был загадкой. Сначала он сомневался в превосходстве Амона над другими богами, потом стал почитателем Атона, а закончил тем, что придумал бога, который был единственной творческой силой во вселенной. Все это было выше нашего понимания. Я не сомневался в его искренности, но был уверен, что он ошибается. Эхнатон никогда не лгал, но голоса бога он не слышал. Это говорила его собственная душа. Если бы о своем видении заявил жрец, это было бы еще туда-сюда, но наследнику египетского трона такое не пристало. Царевич начал рассказывать людям о том, что ему явился бог любви, мира и радости. Во время правления отца Эхнатон был бессилен, но он заранее решил, что при первой возможности упразднит всех традиционных богов и их храмы. Когда он стал царем, мечта наложилась на действительность. Жизненное равновесие было нарушено. И это закончилось трагедией. Заняв трон, он предложил нам принять его новую религию. Я считал, что нам следует отклонить это предложение.

— Возможно, если он останется в одиночестве, то откажется от своей затеи, — говорил я Хоремхебу.

— Боюсь, тогда он найдет других людей, у которых не будет ни знаний, ни опыта, ни моральных принципов, и они доведут страну до краха.

— Но разве то же самое не сможет случиться при нас?

Хоремхеб саркастически улыбнулся.

— Он слишком слаб, чтобы не считаться с нашим мнением. — Потом он пожал плечами и пробормотал: — У него нет ничего, кроме слов, а у нас есть сила.

Так я и присягнул его богу. Эхнатон назначил меня хранителем царской казны, и мои страхи улеглись. Я каждый день встречался с ним и в Фивах, и в Ахетатоне для обсуждения дел, связанных с управлением страной, финансами, безопасностью и снабжением водой. Пока мы разговаривали с царицей, он молчал. Политические таланты Нефертити превосходили всякое воображение; страной правила именно она. Что же касается царя, то он занимался только своим богом, своими проповедями и давал лишь те указания которые касались его религии. Кода Эхнатон решил запретить традиционные культы, я предупредил его о последствиях.

— Твоя вера все еще слаба, Нахт, — с укоризной ответил он.

Мы вместе вышли на террасу и предстали перед толпой, которая собралась внизу. Эхнатон умел влиять на души своих подданных. Он объявил о своем решении с пугающей решимостью. Оно было встречено криками одобрения. Я почувствовал себя пигмеем; казалось, это тщедушное создание, стоявшее рядом со мной, обладало таинственной силой, которой раньше у него не было. Несмотря на весь свой ум, Нефертити подчинялась мужу и слушала его проповеди с таким восторгом, словно они были ее собственными. Ее позиция удивляла меня. «Эта женщина либо его духовный спутник, — думал я, — либо самое коварное создание, которое когда-либо видел мир». Думаю, уверенность Эхнатона в себе объяснялась тем, что ему с самого начала никто не смел возражать, кроме меня. Хоремхеб не говорил ни слова против, пока кризис не достиг своего пика. А что касается Эйе, то он притворялся благочестивым и преданным новому богу. Если бы я хотел кого-то обвинить в обмане и злом умысле, то первым назвал бы его имя. Эйе придумал план захвата трона Египта. Будучи учителем наследника престола, он хорошо знал слабости Эхнатона. Именно Эйе подтолкнул царевича к Атону и подкинул ему идею Единственного Бога. Брак Эхнатона и Нефертити тоже был частью его плана, хотя Эйе догадывался, что царевич — импотент. Так он стал тестем и советником царя; весь Египет называл его не иначе как Мудрецом. Именно он подал Эхнатону мысль запретить традиционных богов и конфисковать их храмы; это должно было посеять семена раздора между царем и жрецами. Он надеялся, что в результате этой борьбы Эхнатон либо отречется от престола, либо будет убит. Эйе хорошо знал свои козыри, которые позволяли ему претендовать на трон. Он был тестем царя и мудрецом Египта. Но он стар — следовательно, его правление будет недолгим. Он не представит угрозы для тех, кто сам мечтает о троне. Возможно, он даже собирался жениться на собственной дочери, чтобы закрепить престолонаследие и позволить ей оставаться египетской царицей. Ты должен понять, что это мнение основано не только на на впечатлениях. Мои люди, заслуживающие доверия, предоставили мне неоспоримые доказательства. Но его план провалился. Эйе не учел две вещи. Во-первых, верность народа своему фараону. А во-вторых, то, что в критический момент жрецы сделают царем Тутанхамона. Но я уверен, что Эйе еще не отказался от своей старой мечты.