Самый громкий процесс нашей эры. Приговор, который изменил мир - Сергей Лукацкий Страница 29

Такая ситуация хорошо иллюстрирует отношение римских правителей к законам и обычаям подчиненной им провинции, ведь по еврейским законам недавнего времени первосвященник назначался Синедрионом и служил пожизненно. Драгоценное облачение первосвященника во времена Иисуса хранилось в руках оккупантов (начальника римского гарнизона крепости Антония) и выдавалось только на время праздников. Значит, первосвященник - это просто римский чиновник, коллаборационист, назначаемый и контролируемый римлянами.

Во времена, описанные Евангелиями и Деяниями, с 32 по 35 г., наместником был консуляр (бывший консул) Луций Помпиний Флакк (лат.Lucius Flaccus), а за ним, с 35 по 39 г., - имперский легат Луций Вителлий (лат.Lucius Vitellius), отстранивший от должности первосвященника Иосифа Каиафу в 36 г. н. э.

В агадических сказаниях («Стих о несчастьях») сохранилась такая критическая тирада о первосвященниках этого периода:

Горе мне от семьи Воэта - горе мне от их палок,

Горе мне от семьи Анапа - горе мне от их слов,

Горе мне от семьи Кятроса - горе мне от их пера,

Горе мне от семьи Исмаила, сына Фаби - горе мне от их кулаков, Все они первосвященники, а их сыновья казначеи, А их зятья - начальники, а их рабы палками бьют народ. (Тосефта, Минхот, 13: 21;

Вавилонский Талмуд, Песахим, 57: 71)

В народе семейство Анана (Ханана бар-Шета) пользовалось дурной репутацией, но было очень влиятельно благодаря богатству и родственным связям. В течение полусотни лет первосвященниками становились пятеро его сыновей и зять - Каиафа, все главные должности Храма были подконтрольны семейству Анана. В 7 г. н. э. на смену первосвященнику Иоазару Публий Сульпиций Квириний (лат.Publius Sulpicius Quirinius), тот самый, что проводил перепись, возвел в сан первосвященника Анана, а в 14 г. он был смещен префектом Иудеи Валерием Гратом (лада. Valerius Gratus). Он же назначил первосвященником Каиафу.

Совсем недавно, в 1990 г., на раскопках скальной гробницы иродианского периода в 2 километрах от Древнего Иерусалима, в долине Хинном, археолог Цви Гринхут нашел семейный оссуарий (погребальный сосуд с останками) с арамейской надписью: «Иосиф, сын Каиафы», на другом оссуарии было написано просто Каиафа. Возможно, один из оссуариев принадлежит сыну знаменитого первосвященника, судившего Иисуса, а второй - самому первосвященнику. «Каиафа» - это прозвище (cognomen), восходящее к тому же корню, что и арамейское прозвище апостола Петра - Кифа (Камень). Любопытно, что внутри черепа, извлеченного из оссуария, обнаружена монета, которую вложили в рот умершего по греческому обычаю (плата Харону за перевозку в царство мертвых). Вероятно, родственники главного блюстителя иудейской веры на всякий случай хотели угодить и языческим божествам, что также определенным образом характеризует клан первосвященников. Так что либо он сам, либо его сын не могли считаться даже правоверными иудеями.

Можно отметить, что саддукейская концепция религии не имеет идеологического родства с дальнейшим иудаизмом, который является продолжением фарисейской традиции, а именно фарисейской традиции велел следовать Иисус: «Что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте» (Мф., 23: 2-3).

Саддукеи отвергали «традицию отцов», которую фарисеи рассматривали как закон, поэтому их изображают противниками «устного закона». Исходя из этого принято считать, что суд саддукеев сухо руководствовался только письменной Торой, отметая все устные толкования. Значит, для саддукеев, по их видению права, не были препятствием ни праздник, ни ночное время суток, для них не принципиален запрет на заседание Синедриона вне Храма, ведь таких запретов письменная Тора не содержала. Значит, суд саддукеев мог происходить так, как описано евангелистами? Но этим судом нарушено и прямое письменное предписание Торы: караемое смертью обвинение не подтверждено двумя или тремя легитимными свидетелями! (Втор., 17: 6 и 19: 15). Кроме того, по письменному закону Торы есть существенная разница между «злословием на Бога», что не каралось смертной казнью, и богохульством, которое четко связывалось с произнесением Святого Имени Бога: «Кто будет злословить Бога своего, тот понесет грех свой; и хулитель имени Господня должен умереть, камнями побьет его все общество» (Лев., 24: 15-16). Следовательно, только за хулу Имени полагалось побитие камнями, а вот злословие Бога могло караться лишь публичным бичеванием. Но Иисус не делал ни первого, ни второго. Следовательно, даже с точки зрения саддукейского права Иисус не совершал доказанного преступления, караемого смертью.

Очень показателен эпизод Деяний (Деян., 5: 28), гласящий: «Хотите навести на нас кровь Того Человека», где первосвященник обвиняет апостолов в клевете на Синедрион, то есть сам первосвященник в присутствии судей и служителей спустя очень короткий промежуток времени, прошедший после суда и распятия, охарактеризовал рассказ о том, что Синедрион вынес смертный приговор Иисусу, как ложный навет и клевету. Если бы обвинительный приговор был вынесен этими же людьми и они считали Иисуса справедливо осужденным преступником Закона, они не отрекались бы от своих недавних действий. Ведь, свершив правосудие, они исполнили свой долг перед Яхве. То есть сами судьи считали, что они не имеют отношения к смерти Иисуса и причастности к ней не признавали.

Один из исследователей юридической стороны суда, X. Коэн, выдвигает парадоксальную версию, что целью ночного заседания было отнюдь не осуждение Иисуса, а, напротив, попытка спасти популярного провинциального равви из популистских соображений, для поднятия плебисцитарного авторитета храмовой верхушки. Якобы они хотели Его спасти ценой отречения от мессианских претензий. Маловероятная версия, но мы никогда не узнаем этого наверняка. Более логичным с политической точки зрения поступком коллаборационистов было бы тайное убийство опасно популярного народного лидера, поскольку Иисус представлял явную угрозу существующему порядку вещей и их власти. Устранение политических противников при помощи кинжала было обычной практикой в Иудее I в. Так поступали во все времена, во многих странах.

Могло ли быть иным отношение еврейского истеблишмента к провозглашению Иисуса машиахом? Видимо, да, ведь через некоторое время многие из них признали машиахов Первой Иудейской войны, а еще позже почтительно приняли «царя иудейского» Бар- Кохбу, стали на его сторону и оказывали всяческую поддержку.

Подводя итог исторического анализа Новозаветного повествования, можно с высокой степенью вероятности предполагать, что в том виде, который описали евангелисты, ни суд Синедриона, ни заседание саддукейского трибунала проходить не могли.

Если говорить о причастности иудеев к суду и убийству равви Иисуса, то возможно обвинить в преступлении только административную верхушку коллаборационистов, предавших свой Закон и свой народ. Интересы высших иудейских иерархов совпадали с интересами Рима, поскольку они были естественными союзниками оккупантов. Иудейская политическая верхушка срослась с оккупационной администрацией и панически боялась популярных народных вождей и любых бунтов. Видимо, именно их имел в виду автор кумранского свитка «Войны сынов Света» под пособниками киттиев, «бесчестящими Завет» (1QM + [4QMa]).