Средневековые замок, город, деревня и их обитатели - Константин Иванов Страница 29

При возведении ученика в звание подмастерья о его познаниях спрашивали мастера, а ученику завали вопрос, не заметил ли он во время обучения чего-либо несогласного с интересами ремесла. Если он видел что-либо подобное, то обязан был высказаться немедленно, а потом хранить по поводу этого полное молчанье. После всех расспросов, удостоверившись в нравственных достоинствах испытуемого, участники собрания приступали к подаче голосов.

Подмастерья жили вольготнее, чем ученики, но и они обязаны были жить в доме мастера, причем вечером возвращаться в определенный час, и не имели права приводить с собой подмастерьев или учеников другого мастера. Игры, особенно игра в кости, были им воспрещены. Но подмастерья все же считались свободными людьми и имели право носить оружие; со временем это право, как идущее во вред общественному спокойствию, стало ограничиваться ратами.

Стремясь оградить свои интересы, кем и как бы они ни нарушались, подмастерья стали составлять свои товарищества и устраивать собрания по образцу цеховых. Члены братства созывались обыкновенно следующим образом. Посланному вручали какой-либо предмет, имеющий символическое значение; например, кузнецам посылался гвоздь или молоток, и начинал гулять этот гвоздь или молоток от одного подмастерья к другому, пока не обходил всех. Собрания происходили под председательством избранного старшины. Ему вручалась палка как знак его первенства в собрании, а если требовалось установить тишину, он стучал молотком или ключом.

Целью этих собраний была в числе прочего и организация развлечений. Забавы, которым предавались подмастерья немецких городов, отличались оригинальностью. Для примера остановимся на описании одной из процессий, устраивавшихся ежегодно товариществом подмастерьев башмачного цеха в Нюрнберге. Эта процессия называлась «банной». Во время карнавала, в определенный день, собирались в своем общественном здании подмастерья-башмачники, надевали на себя белые купальные костюмы, головы покрывали такими же белыми шапками и в таком виде, предшествуемые музыкантами, шли по улицам в баню. Возвращение из бани в здание товарищества совершалось в том же виде и в том же порядке, и все оканчивалось пирушкой. По-своему веселились подмастерья булочников во Фрибурге: в день Нового года они собирались в госпитальном зале, а потом со знаменами и музыкой ходили по городским улицам. На знаменах их красовался огромный крендель. С собою они таскали разукрашенную елку, на которой вместо игрушек висели печенья и фрукты. Распорядитель праздника непрерывно тряс ее, и то, что падало, становилось добычей бедноты. Праздник оканчивался пиром и танцами.

Связывали членов одного и того же цеха кроме общего дела и религиозные интересы. Каждый цех имел своего особого покровителя (патрона) в среде святых; патроном плотников считался св. Иосиф, сапожников — св. Криспин, лекарей — св. Косма и Дамиан… Большинство цехов имели в городских церквях собственные приделы или, по крайней мере, отдельные алтари. Здесь собирались члены цеха в дни, посвященные памяти их патронов, при отпевании покойных собратьев, для слушания заупокойных месс, отправлявшихся по усопшим сочленам, перед крестными ходами. В собраниях религиозного характера принимали участие члены семьи ремесленника.

Каждый цех имел свою казну, шедшую на содержание собственного помещения и другие нужды; например, из нее выдавались пособия заболевшим или испытавшим какое-либо несчастье. Составлялась она из взносов членов цеха, заведовал ею цеховой старшина.

Символом единства каждого цеха был герб, изображавшийся на цеховой хоругви. Нередко на гербе помещалось изображение святого, покровительствующего цеху, или какого-нибудь предмета, имеющего отношение к занятиям цеха. Иногда цеховым гербом становился отличительный знак дома, принадлежавшего цеху; о таких знаках мы рассказывали в главе «Город спит». Так, например, на гербах изображались зеркала, цветы, медведи и т.д. В некоторых городах члены того или иного цеха носили платье одного цвета.

В преимущества цехового устройства верили в ту пору так сильно, что группировались в цехи не только ремесленники, но также и учителя, нотариусы, музыканты, могильщики, певцы и прочие. Ландскнехты также составляли общества по образцу ремесленников, из которых они, впрочем, большей частью и происходили. То же самое можно сказать и о торговцах.

^{Цеховая хоругвь башмачников}

Каждый цех в случае войны выставлял вооруженный отряд. Ученики подчинялись подмастерьям, подмастерья — мастерам, а последние — цеховому старшине. Защитное вооружение воинов, входящих в эти отряды, состояло из железной шляпы, толстого кафтана, легкого проволочного или жестяного панциря и железных перчаток. Впрочем, строго однообразия не было, и люди обеспеченные могли отправиться на войну в более солидных доспехах. Первоначально воевали луками и стрелами, но позже в арсенале появились арбалеты, а с изобретением пороха — огнестрельное оружие. В походе во главе каждого цеха несли его знамя. Цехи поставляли преимущественно пехоту, но в некоторых городах существовали правила, обязывавшие их содержать определенное количество всадников. В мирное время все эти люди как обыкновенные ремесленники работали в своих мастерских, но стоило только прозвучать сигналу об угрожающей городу опасности, как они бросали свои молоты, ножи, пилы, иглы и т.д., вытаскивали из сундуков свое оружие и направлялись на место сбора.

Но оружие свое цехи обращали не только против внешнего врага; нередко они употребляли его как в борьбе друг с другом, так и в противостоянии с городской верхушкой, состоящей из представителей «родов». Бывало, что буйные толпы вооруженных ремесленников врывались в самое здание ратуши и вынуждали ратманов идти на различные уступки в свою пользу. Например, в кельнской городской хронике говорится, что «сила и высокомерие» местных ткачей «были так велики, что ратманы не имели с ними никакого сладу; на чем ткачи положат, будет ли то справедливо или нет, на том же и все прочие станут». Такое положение абсолютно уверило ткачей в полной безнаказанности. Как-то двое из них учинили в городе грабеж. По закону им грозила за это казнь. Но товарищи решили освободить их — и действительно им удалось вырвать одного преступника из рук властей и увести его с собою. Это возмутило представителей других цехов, которые довольно долго перед этим копили к ткачам враждебность, и вот повод, чтобы она выплеснулась наружу, представился сам собою. Объединившись, цехи бросились на зачинщиков смуты. Сначала ткачи выдерживали натиск, но скоро уступили подавляющему большинству и разбежались во все стороны. Много их было перебито, много семей понесли невозвратимые утраты! Победители всюду искали своих врагов: врывались в частные жилища, в церкви, в монастыри. Городской совет казнил всех ткачей, попавшихся ему в руки в первый день; в числе их оказался и освобожденный преступник. Семьи зачинщиков были изгнаны из города, все имущество у них отобрали. С остальных рат взял клятву в том, что они безусловно ему покорятся. Прекрасное здание цеха было срыто до основания — чтобы другим неповадно было.