Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых - Пенни Вильсон Страница 29

Однако сомнения были, и они заявили о себе еще даже до завершения официального расследования. Противоречивые слухи и отсутствие трупов послужили причиной возникновения сказок о побеге и спасении, которые начали хождение сперва по Сибири, а затем и по всему свету. Николай II, говорилось в них, был закован в цепи и куда-то вывезен на каком-то таинственном поезде. Высказывались предположения, что Алексей умер от страха после взрыва бомбы в доме Ипатьева. Если верить рассказам, оказывалось, что все семейство спаслось, бежав в Японию; что то ли кайзер Вильгельм II, то ли король Георг V заставили советское правительство передать им своих коронованных двоюродных братьев. Утверждалось, что даже папа Бенедикт XV принял участие в освобождении заключенных и предоставил им политическое убежище в Ватикане. Журналисты из разных стран мира, военные советники, главы миссий стран-союзниц, агенты разведывательных служб и дипломаты – все они с готовностью хватались и распространяли любые новые слухи, создавая непроницаемую сеть недоразумений и недоговоренностей, которые лишь намекали на некую гигантскую и никому не известную тайну.

Слухи поддерживались на плаву не только благодаря допущению, что один или несколько членов семьи Романовых могли спастись, и не только благодаря безрезультатному поиску тел убитых, но также из-за того, что в этом деле появились первые истцы. С одной из первых претенденток встретилась княгиня сербская Елена, муж которой был одним из тех Романовых, кто был живым сброшен в шахту в Алапаевске. Осенью 1918 года большевики спросили ее мнение по поводу некой молодой женщины, о которой говорилось, что она – спасшаяся Анастасия. Елена разоблачила ее как обманщицу, но это была лишь только первая из множества мнимых Романовых {68}. Спустя всего шесть месяцев после предполагаемой казни в Екатеринбурге женщина, которая скрывалась в одном из сибирских монастырей, распустила слух, что на самом деле она является императрицей Александрой, а подросток и девушка, которые сопровождали ее, являлись, по ее словам, Алексеем и Анастасией. В тех местах она привлекла к себе достаточно много внимания, но затем большевики разоблачили ее как самозванку {69}.

Через год после казни Романовых в Сибири появился молодой человек, которого звали Алексей Пуцято и который утверждал, что он является цесаревичем Алексеем. На первых порах командование Белой армии не придало значения данному событию, но узнав, что толпы поклонников ведут от его имени сборы пожертвований, оно распорядилось доставить этого человека в Омск, и сделали так, чтобы Пьер Жильяр мог видеть его. «Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, – вспоминал Жильяр, – и я незаметно для него мог видеть более высокого и физически более развитого, чем цесаревич молодого человека, которому я мог бы дать пятнадцать или шестнадцать лет. Матросский костюм, цвет его волос и то, как они были уложены, – все это до некоторой степени напоминало Алексея Николаевича, но на этом сходство кончалось… Юношу представили мне, и я задал ему несколько вопросов на французском языке, но он хранил молчание. Когда же от него потребовали, чтобы он отвечал на вопрос, он заявил, что ему было понятно все, что я сказал, но у него есть свои причины пользоваться только русским языком. Тогда я обратился к нему на этом языке. Это тоже не дало никакого результата» {70}. В конце концов Пуцято признался, что он не является цесаревичем, что, впрочем, никого не удивило.

Помимо всего прочего ходили слухи, что большевики вывезли императрицу и ее дочерей в уральский город Пермь. Рудольф Гайда, который командовал чехословацкими частями, теми, что в июле 1918 года вместе с белыми брали Екатеринбург, начал свое собственное расследование по делу Романовых. Это расследование помогло вскрыть ложь, зачастую придуманную самими большевиками, согласно которой «свидетели» якобы встречались с императрицей и ее дочерьми, при свете свечей ловили брошенные мельком взгляды предполагаемых великих княжон, и даже встречались с доктором, который лечил избитую Анастасию, пойманную после неудачной попытки побега {71}. Ничто из всего изложенного не было убедительно для вождей Белой армии – ведь они в конечном счете предполагали использовать убитых Романовых в целях антибольшевистской пропаганды – но тем не менее данное обстоятельство немало способствовало появлению новых сказок и мифов, которыми обрастала судьба императорской семьи.

Эти первые претенденты в наследники, а также постоянно циркулирующие слухи, неразбериха в газетных публикациях и неточность сведений в дипломатических отчетах – все, вместе взятое, внесло свой вклад в атмосферу неопределенности, которой была окутана судьба семьи Романовых. В июне 1920 года граф Павел фон Бенкендорф, бывший гофмаршал при дворе императора, записал в своем дневнике: «Я до сих пор не имею никаких достоверных сведений относительно судьбы императора, императрицы и их детей» {72}. Несколькими неделями позже, пометив это как «легенды и смутные слухи», он записал, что, по последним данным, семья Романовых нашла убежище в Ватикане {73}. В 1922 году подруга императрицы, Лили Ден, написала в своих мемуарах: «Время от времени до нас доходили вести о том, что семья императора находится безопасности, но в следующую минуту мы оказываемся поставленными перед свидетельствами того, что вся она погибла. Только Богу известно, что здесь правда, а что нет, но я по-прежнему не позволяю себе отчаиваться» {74}. Годом позже похожие мысли высказала в своих мемуарах Анна Вырубова: «Не может быть сомнения, что Николая II и его семью поглотила одна из величайших и самых трагических тайн мира. Вместе с ними исчезли вся свита и те из слуг, которым было разрешено сопровождать их в Екатеринбург. Рассудок говорит, что вероятно все они были подло убиты, что они мертвы и что они навсегда освободились от земной юдоли. Но рассудок не всегда слушается нас. Среди нас, как в России, так и в изгнании, есть много тех, кто, имея представление о просторах гигантской империи и об обусловленной этим трудности связи с окружающим миром, вполне отдают себе отчет о возможном заточении в монастырях, в шахтах, в непроходимых лесах, из которых никаких вестей получить невозможно. Так что мы надеемся» {75}.

Двадцать пятого июля 1918 года, спустя всего неделю после предполагаемой казни, король Георг V в Лондоне посетил церковную службу по своему двоюродному брату Николаю II. «Из России мне стало известно, – написал король в своем дневнике, – что вероятнее всего Алики (Александра), ее четыре дочери и малолетний сын были убиты одновременно с Ники. Это невыносимо ужасно и свидетельствует о том, какие изверги эти большевики. Возможно, что для бедной Алики это даже к лучшему. Но чем виноваты бедные дети!» {76} В то время никто не знал, чему верить. «Что случилось с этой несчастной, наделавшей так много ошибок Аликс, которая столько раз была причиной всех ваших несчастий? – спрашивала той осенью королева Румынии Мария в своем письме к сестре Николая II, великой княжне Ксении Александровне. – А маленький Алексей, он как, жив? Как себя чувствуют все девочки и где они?» {77}.

Нет ничего удивительного в том, что некоторые из родственников не хотели расставаться с надеждой, даже несмотря на то что косвенных свидетельств массовой казни становилось все больше и больше. Как в двадцатые годы написал великий князь Александр Михайлович, муж Ксении Александровны, ему пришлось потратить уйму времени, «напрягая всю свою логику и терпение в разговорах с женой, с тещей и с невесткой, которые со всем пылом по-настоящему родственных чувств утверждали, что их брату и сыну Ники удалось спастись» {78}. И в самом деле вдовствующая императрица Мария Федоровна убежденно держалась того мнения, что ее сын Николай II и вся его семья спаслись от казни в Екатеринбурге, и с этим своим убеждением она не расставалась до самой смерти {79}.