Непридуманная история Комсомольской правды - Александр Мешков Страница 29

И я пошел искать Тарантино эх вдоль да по Лос-Анджелесу. Пешком пошел. Стремительно сгущались американские сумерки. Прямо на улицах, тут и сям, бродяги спят кругом. Их никто не трогает, и они никого не трогают. Они являются частью пестрого городского пейзажа. У некоторых бродяг есть такие тележки, позаимствованные в магазинах, в которые они собирают всякую утварь из мусорных контейнеров. Одна такая девушка лежит возле своей телеги, словно в спальне на тахте, ногу за ногу куртуазно закинула, словно у себя на диване, курит и в небо смотрит. Нормальная такая крошка. Только страшная очень. И одета не изысканно. Давно у стилиста уже не была. К тому же — у нее полна телега всякого барахла. Но я тоже не нищий! У меня в рюкзаке — бутылка коньяка и полная армейская фляга вискаря из дьюти-фри. Для представительского расхода и для внутренних проблем. А тут чую — бартер возможен!

— Привет! Выпить хочешь, крошка? — спрашиваю.

— Охотно, приятель! — ответила она, даже не взглянув в мою сторону.

Я налил ей в пластиковый стакан коньяку, и она его тут же залпом и махнула. Звали ее просто — Сара.

— Сара! Не одолжишь ли мне одеяло на одну ночь? — спросил я ее после того, как она махнула еще полстакана моего коньяка. — Я его даже не буду никуда уносить, а прямо рядышком с тобой и вздремну!

— Ложись, парень! Подстилай под свою задницу что хочешь! Барахла тут на всех хватит!

На том и порешили. Я расстелил на асфальте незамысловатую постель, положил под голову рюкзачок и разлегся, как барин какой. Сару вскоре развезло. Всевышний наслал на нее словесную диарею, и она начала рассказывать мне про свою странную жизнь. Говорила она быстро, но заплетающимся языком. Но кое-то я понял. Сама она из Портленда. Раньше была студенткой, должна была лоэром стать, а потом друг подсадил ее на кокаин, и она тут же автоматически, через год, перешла в бродяги. Но ей нравится такая беззаботная жизнь. А что — тепло, светло, а на бухло всегда можно заработать: банки и бутылки собирать по контейнерам. (Банки принимают по 10 центов!) Говорила она быстро и мутно. Грань между пониманием была тоньше волоска младенца.

Я хотел спать, но все-таки я был у нее как бы в гостях, поэтому долг вежливости вынуждал меня слушать. В конце концов голос ее уплыл в глубины космического пространства, и я отдался во власть Морфея. Проснулся оттого, что ее рука, озоруя, шаловливо шарила у меня в хмельном паху. И не без успеха. Но, когда я, достигнув состояния, когда все женщины прекрасны, преодолевая легкое отвращение, пытался снять с нее трусы, она вдруг отвернулась.

— Ты чего? Отказываешь сценаристу? Будущему миллионеру?

— Да я не против. Только дай мне еще немного выпить! — попросила она. Видимо, отвращение ко мне преодолевала. Под утро она меня разбудила еще раз, чтобы я ей плеснул еще немного и покрыл. К утру фляга была пуста, как, впрочем, и мои чресла. Когда мы прощались, она вдруг неожиданно призналась:

— Знаешь, а я ведь тоже сценарии пишу!

— Да ну тебя! — от такого признания у меня перехватило дыхание. Не люблю конкурентов. Она полезла в недра своего движимого имущества и извлекла тетрадь в яркой твердой обложке. Вся тетрадь была исписана мелким красивым почерком и исчеркана маргиналиями. Ее сценарий назывался «Outside», и начинался он словами: «One young tramp was on tact…»