Бенкендорф. Правда и мифы о грозном властителе III отделения - Ольга Игоревна Елисеева Страница 29

Ведь влюбленность в прекрасную генерал-губернаторшу — только повод для ссоры. Причина же в соперничестве иного рода. Денди не должен терпеть ничьего превосходства. Его обязанность — добиться первенства в любом обществе, куда он вступает. Отобрать женщину. Опозорить. Потому и "полугерой, пол у подлец". Повторять не хочется.

Под конец брат Михайла удивил. Он, оказывается, только что прочел "Руслана и Людмилу" — через 11 лет после написания, — а разве у генерал-губернатора мало бумаг? И восхитился. "Какой у нас удивительный язык. Сколько красоты, гармонии… Может, и мы когда-нибудь станем переписываться по-русски?"

Может быть.

Бенкендорфу тоже было на что жаловаться. Как хорошо жилось, когда раньше молодыми ругали правительство! Теперь правительство — это они. Ругать некого.

Что до Пушкина, то на него никакого ума не хватит. Но самое худшее — у поэта явилась тьма непрошеных покровителей. В первую очередь дам. С которыми ухо востро. Вмиг обнесут перед государем.

"GRAND GALA"

С первой из таких дам Александр Христофорович сталкивался даже слишком часто. Она познакомилась с Пушкиным еще в 1826 г., во время коронации, а в следующем попыталась взять его под крыло.

Елизавета Михайловна Хитрово — "Лиза grand gala", как ее дразнили в городе за любовь к музыке и неуместное стремление обнажать плечи. Дочь фельдмаршала Кутузова, супруга барона Тизенгаузена, потом нашего посла в Неаполе Хитрово, она осталась после его смерти с двумя дочерьми от первого брака и при очень скромном содержании. Покойный государь Александр Павлович воззрел на ее бедствия и поправил дело солидным пансионом, что позволило Елизавете Михайловне вернуться в Россию уже гранд-дамой с дочерью Катей.

Последняя имела неосторожность понравиться в Италии прусскому принцу Вильгельму, брату нашей императрицы. Был роман. Елизавета Михайловна повсюду преследовала юношу, как гончая. Требовала жениться. Но дело замяли. И в отечество мадам Хитрово приехала уже с воспитанником, маленьким князем Эльстоном, на содержание которого берлинский двор отпускал солидную сумму. Мальчика назвали Феликсом, что значит "счастливый". Действительно счастливчик — племянник императора, и, как бы закрепляя родство, отчество ему дали Николаевич.

Сама же Катрин Тизенгаузен, скромная и довольно застенчивая, снова ходила в девицах. Таков свет. "Он не карает заблуждений,/ Но тайны требует для них". Потом из Вены приедет старшая сестра Екатерина — Долли — с мужем-послом Фикельмоном, и семейство воссоединится.

Все эти сокрытые от посторонних глаз пружины ставили Елизавету Михайловну очень близко к императорской семье и делали своей в дипломатическом корпусе. Опасное сочетание.

Кроме того, эту даму считали проводником австрийской "инфлуенции". Что Александр Христофорович не утаил от государя при составлении отчета своего ведомства: "В обществе говорят, что Австрийская политика начинает опять (со времен Александра I. — О. Е.) приобретать влияние… Госпожу Хитрово называют австрийским агентом".

Если бы Пушкин чаще посещал гостиную Хитрово, то вызвал бы только еще больше вопросов у властей.

Вяземский, которому не было до иностранных шпионов никакого дела, оставил о Елизавете Михайловне самые трогательные, самые восторженные воспоминания: "Утра ее (впрочем, продолжавшиеся от часу до четырех пополудни), и вечера дочери ее графини Фикельмон неизгладимо врезаны в память тех, которые имели счастье в них участвовать… Вся животрепещущая жизнь европейская и русская, политическая" литературная и общественная" имела верные отголоски в этих двух родственных салонах. Не нужно было читать газеты… в этих двух салонах можно было запастись сведениями о всех вопросах дня" начиная от политической брошюры и парламентской речи французского или английского оратора и кончая романом или драматическим творением одного из любимцев той литературной эпохи… А какая была непринужденность" терпимость" вежливая" и себя и других уважающая свобода в этих разнообразных и разноречивых разговорах. Даже при выражении спорных мнений не было и слишком кипучих прений; это был мирный обмен мыслей, воззрений, оценок…"

Елизавета Михайловна принадлежала к числу тех женщин, которых годы не то чтобы красят — примиряют с несовершенством натуры. Она выдалась в отца, только что не крива на один глаз. Ее тучное тело требовало не корсетов, а белых лосин, обтягивающих ляжки и живот. А круглая физиономия — белой же ермолки, в которой так часто изображали Кутузова. Этой фигуре не соответствовали ни тонкий ум, ни острый язык дамы, которые вкупе с манерами львицы превращали ее в арбитра светской жизни.

Прибыв в столицу, она обзаводилась новыми полезными знакомствами и возобновляла старые родственные связи, подзабытые за годы "австрийского пленения". По матери мадам Хитрово принадлежала к Бибиковым.

Бибиковы же были частью семейного клана Бенкендорфа. Родней первого мужа добрейшей Елизаветы Андреевны. Через них Александр Христофорович примыкал к старой русской знати и мог иметь влияние в этом кругу.

Женившись, он и не предполагал, что у Елизаветы Андреевны такая заметная родия. А тут выяснилось: нет, не к побочной ветви могучего рода когда-то примыкала правнучка полковника Донца. Не с дальней порослью скрестили дичку-яблоньку. С самим что ни на есть великим и многоплодным деревом.