Американская разведка против Гитлера - Николай Платошкин Страница 29

Между тем в январе 1943 года Рузвельт и Черчилль встретились в Касабланке и публично провозгласили, что никаких переговоров о мире с Германией никто вести не будет. Возможна лишь полная и безоговорочная капитуляция рейха. Сталин полностью присоединился к такой точке зрения. Буржуазно-националистическое немецкое Сопротивление (которое в Швейцарии представлял Гизевиус) считало такое решение Вашингтона и Лондона стратегической ошибкой. Мол, что толку свергать Гитлера, если все равно придется капитулировать перед русскими?

Даллес считал требование безоговорочной капитуляции «идеальным подарком» для нацистской пропаганды. Теперь, мол, у немецкого народа нет альтернативы верному служению Гитлеру. Кстати, в своей телеграмме Доновану от 31 января 1943 года Даллес не без сарказма отметил, что успехи русских на фронте произвели в Швейцарии гораздо более сильное впечатление, чем конференция в Касабланке.

Заметим, что ранее в своей телеграмме 5688 от 8 декабря 1942 года Даллес пришел к выводу, что никаких признаков возможного «коллапса» Германии не наблюдается, несмотря на «неудачи» (имелся в виду Сталинград) на восточном фронте ^[87].

Даллес настойчиво предлагал дать немецкому народу «надежду» на то, что поражение в войне не будет для него слишком «суровым». Одновременно шеф УСС в Берне «мистер Бернс» (еще один псевдоним Даллеса) советовал «Виктору» (Доновану) объединить движение Сопротивлении на Балканах, чтобы сделать его достаточно сильным для «противодействия неминуемым русским требованиям в этом регионе».

Настоящий смысл деятельности Даллеса в Берне отчетливо проступает в следующем пассаже телеграммы: «Главной причиной нерешительности антинацистских и антифашистских элементов, как в оккупированной так и не в оккупированной Европе, предоставить полную поддержку Объединенным нациям является их боязнь перед коммунизмом. Они чувствуют, что Америка слишком далеко, а Британия слишком слаба, чтобы помешать Советам использовать социальный хаос после войны в Европе и навязать Европе свой тип доминирования. Народы не видят много выгоды от того, чтобы сменить нацизм на коммунизм. Любое доказательство достижения взаимопонимания с Россией по данному вопросу, которое мы сможем предоставить, и любое проявление решительности Соединенных Штатов… чтобы добиться упорядоченного и свободного развития в Европе, очень сильно укрепит нас в ведении психологической войны» ^[88].

В своей телеграмме 278 «Виктору» от 13 января 1943 года со ссылкой на близкого к Антонеску румынского «промышленника» Даллес был вынужден признать огромное значение советского зимнего наступления. Разгром вермахта и его союзников под Сталинградом, Воронежем и на Дону, к радости Даллеса, побудил «круги стран Оси» «активно искать контактов с нами». На него вышел источник 476 (он же 474) ^[89], имевший связи с окружением бывшего министра экономики Германии Шахта. Шахт и ему подобные опять доводили до американцев мысль, что они готовы устранить Гитлера, если союзники не предъявят Германии слишком унизительных условий мира. В телеграмме Даллес пугал Донована явно бредовой теорией о том, что если Гитлеру не предоставить нормальных условий мира, то он «обратится к большевизму». Правда, осторожный Даллес в телеграмме выражал сомнение, существует ли в Германии вообще организованное движение Сопротивления.

Немецкое националистическое Сопротивление через Даллеса пыталось переубедить Рузвельта и Черчилля и заставить Запад снять требование о безоговорочной капитуляции Германии. Первым из Берлина прибыл дипломат старинного дворянского происхождения Адам фон Тротт цу Зольц. Он ранее познакомился с Донованом, и у них установились хорошие отношения. Ведь Адам был «свой» — богатый человек из хорошей семьи и стипендиат престижного университета Родса с прекрасными связями среди выпускников Оксфорда. Его отец был министром по делам культа Пруссии, а отец матери фон Тротта был прусским послом в Санкт-Петербурге. Бабушка по матери, американка, происходила из семьи Джона Джея, одного из отцов-основателей США, назначенного Вашингтоном первым председателем Верховного суда США.

Фон Тротт был убежденным противником войны Германии с англосаксами и еще в июне 1939 года вел в Лондоне тайные переговоры со Стаффордом Криппсом, будущим послом Великобритании в Москве. Вернувшись в Берлин, фон Тротт составил докладную записку на имя Гитлера, предупреждая его, что нападение Германии на Польшу приведет к вступлению в войну Великобритании.

В декабре 1939 года, несмотря на начало войны, фон Тротт выехал в США, где работал научным сотрудником Института тихоокеанских отношений. ФБР, естественно, заподозрило немца в том, что он нацистский шпион, но по результатам плотной слежки пришло к выводу, что фон Тротт, напротив, хочет свергнуть Гитлера. Фон Тротту предлагали остаться в США, но он предпочел активную борьбу против нацизма у себя на родине. В 1940 году через Японию, Китай и СССР фон Тротт вернулся в Берлин и благодаря своим обширным фамильным связям 1 июля 1940 года стал сотрудником Информационного отдела МИД Германии. Он отвечал за пропаганду и контрпропаганду на США, Великобританию и Дальний Восток. Фон Тротт продолжал свою оппозиционную деятельность, и для маскировки в июне 1940 года вступил в НСДАП (в МИД Германии членов партии было не так много).

С июня 1941 года фон Тротт отвечал только за Восточную Азию и за Индию, где немцы пытались организовать повстанческое движение местных националистов против англичан. В 1943 году за активную работу с председателем партии Индийский национальный конгресс (ИНК) Субхас Чандра Босом ^[90] фон Тротта повысили до советника МИД.

По делам МИД фон Тротт ездил в Швецию, Швейцарию, Турцию и Нидерланды, где пытался наладить связи с англичанами от имени немецкого националистического Сопротивления. В Швейцарии он имел контакты с генеральным секретарем находившегося в процессе становления Экуменического совета церквей Вилемом Адольфом Виссером т’Хоофтом. Еще в мае 1942 года т’Хоофт передал в Англии Криппсу меморандум фон Тротта о возможных условиях мира западных союзников с Германией. Криппс довел бумагу до сведения Черчилля, и тот счел ее «обнадеживающей». Тем не менее ответа не последовало. Британский премьер строго проводил политику «абсолютного молчания» по отношению к любым попыткам германских оппозиционных кругов наладить связь с Западом. Англичане (и не без оснований) опасались, что в немецком некоммунистическом Сопротивлении есть агенты гестапо и СД.