Донатас Банионис. Волны Океана Соляриса - Ольга Юречко Страница 29

О Юозасе Мильтинисе я узнала, когда начала интересоваться творчеством Донатаса. Паневежис – мекка театралов, на спектакли приезжают со всех уголков Союза, билетов не достать… Что же это за театр? Можно было только сожалеть тогда о невозможности для меня побывать в Театре. Дальний Восток и Литва – расстояние в тысячи километров. И можно бесконечно сожалеть о том, что нет записей фильмов-спектаклей этого театра, времени Мильтиниса.

О каждом актере своего родного театра Донатас мог говорить часами. И радости, и беды переживались здесь, как говорил Донатас, как в семье. Не все соглашались с диктатом Мильтиниса, кто-то театр покидал, кто-то, покинув, через какое-то время возвращался в него. Театровед Наталья Крымова отметила в «Секретах Паневежиса», что «…Мильтинис строил свой театр, не претендуя на известность, наоборот, даже ее избегая… он не только создал коллектив, но утвердил свое театральное направление, существенно отличающееся от иных, весьма, впрочем, немногочисленных», тяготеющее к интеллектуальной драме, развеял мифы провинциальности в искусстве. За этими словами – жизнь, отданная искусству.

Вспоминая свои поездки в США, Донатас сказал, что раз и навсегда осознал – никакие материальные блага не могут быть равнозначны настоящему искусству, и что без Мильтиниса он мог бы не состоятся как актер: «Он учил постигать суть человеческой личности, человеческой души, и это сделало его театр бессмертным».

Юозас Мильтинис руководил Паневежским драматическим театром с 1940 по 1980 год, с перерывом в пять лет. Но и в этот период продолжал ставить спектакли нелегально. Режиссер был человеком западной культуры, не вписывался в советскую систему, вот и была предпринята попытка его устранения от руководства театром. Тем не менее этой же властью его заслуги были признаны, и он получил звание народного артиста СССР. Незаурядность его личности, образованность, преданность театральному делу, принципы реалистического искусства, усвоенные в Париже в школе Шарля Дюллена, собственные идеи обучения и воспитания актеров в студии театра привели к появлению выдающихся мастеров сцены. Он ушел из жизни в 1994 году, прожив четырнадцать лет без своего театра. Был создан центр исследования наследия режиссера, включивший его библиотеку, записи репетиций… Театру и гимназии города присвоили его имя.

– У тебя такое количество открыток для автографов, может, ты подпишешь для моих детей и друзей? Коротко: на память… желаю счастья, удачи… или подпись-автограф. Как сам захочешь. Пожалуйста.

– Что ж, подпишу. Принеси авторучку с чернилами.

Эта магическая авторучка в его руке превращала открытку в бесценный памятный подарок.

– Спасибо, спасибо, спасибо…

– Сколько еще подписывать?

– Немного осталось. Я и на зарядку не побегу ради такого случая.

– Вот-вот. И не беги.

– И завтра не побегу.

– Не хитри.

– А что мне тогда сделать для тебя? Могу песню спеть, чарльстон станцевать… прогулять день на работе…

– Не дурачься.

– Слушаю и повинуюсь. Прогулять не получится, но песню хоть сейчас.

– А теперь кому?

– Максиму, сыну, потом Сереже.

Так мы и переговаривались, шутили.

Видел бы он радостные лица получивших его автограф поклонников!

– Посмотри «Солярис» Тарковского, – твердила я Сереже. – Посмотри. Сделаешь рисунки на память, для меня.

– Мама, некогда.

– Максим и без моих советов посмотрел.

– Так это Максим!

…Я заболела. Поднялась температура. Звоню Донатасу:

– Я приболела. Не смогу приехать.

– А когда приедешь?

– Постараюсь через три дня.

– Ты можешь у меня полечиться.

– Я бы с радостью, но тогда и ты заболеешь. Что тебе привезти?

– Себя привези.

Я отшутилась:

– Обязательно.

…За три дня я привела себя в порядок. Используя все средства для выздоровления: таблетки, капли в нос, полоскание горла… продлила больничный лист.

…Возвращаюсь в Вильнюс… Путь от вокзала до дома Донатаса: дорога от улицы к улице, к мосту через реку, мимо величественного костела Святого Рафаила, планетария, зданий торгового комплекса. В памяти осталось ощущение того возвращения, ощущение пронизывающего холодом ветра со снегом.

Снова звонит мобильник. Поздний вечер. Донатас беспокоится.

– Я иду. Через пятнадцать минут буду.

Чтобы сократить время, я даже пробежалась. Заодно и согрелась.

– Так быстро пришла?

– Я бегом.

– Что-то в тебе другое.

– Прическу изменила.

Мы с Донатасом немного посидели на кухне, поговорили. Все как всегда и незабываемо.

…Зимний день. Яркий, солнечный. Как на полотнах у импрессионистов. Откуда-то появляются облака и краски цветовой палитры неба, освещенных солнцем домов, предметов, на которые в квартире падает свет, меняются мгновенно. От белого цвета к серому, от синего к фиолетовому. Смешиваются. Впечатления.

– Я фотографии привезла: свои детские, в молодости и Сережки с Максимкой. Посмотрим?

– А давай.

– Здесь мне четырнадцать лет. Такая веселая… Видишь, на снимке, на стене комнаты, портреты Анны Маньяни, Рона Муди, Алена Делона. Я их из киножурналов вырезала. До «Соляриса» моим любимым фильмом был «Искатели приключений». Это история о любви, дружбе и поиске сокровищ… На этой фотографии мне шестнадцать лет. Сфотографировала одноклассница на крыше моего дома.

Мы с ней там к экзаменам в школе готовились. Почему на крыше – и не помню… Вот мои дети, Максим и Сережа. Они тебе передают большую благодарность за автограф и пожелания здоровья.

– Мне это приятно слышать.

Донатас вспомнил своего старшего сына.

– Я знал, что его болезнь неизлечима. Мы не сказали ему об этом. Обманывали. Он верил, что все будет хорошо. Ничего нельзя было сделать.

Господи! Такое пережить! Не подсказало мне тогда мое материнское сердце приближающуюся беду. Никаких предчувствий не было. Максим! Никаких.

– Ты устал от моих рассказов?

– Пойду прилягу.

– Я в город схожу. Хочу посмотреть памятник Ромену Гари. «Мальчик с галошей».

– Не задерживайся.

– Часа через два я вернусь.

С помощью путеводителя по городу я определила, по каким улицам можно добраться до дома, где когда-то жил Гари. Все время поднимаешься вверх, на пересечении улиц и находится дом. А рядом с домом памятник возвращению в детство. Какие только клятвы мы не произносили, будучи детьми. Съесть галошу в доказательство любви? Гари рассказал об этом в романе «Обещание на рассвете». Рассказал о себе, девятилетнем мальчишке, влюбившемся в соседскую девочку Валентину.