Революция и семья Романовых - Генрих Иоффе Страница 29

30 апреля в петроградских газетах в потоке самой разнообразной информации промелькнуло сообщение, состоявшее всего из 2–3 строчек: «Вчера стало известно, что генерал Корнилов покидает свой пост командующего Петроградским военным округом» [198]. Вряд ли эта новость могла произвести большое впечатление. Время было такое, что привычными, обыденными стали падения и не таких фигур. Со времени крушения царизма прошло всего лишь два месяца, а сколько «всероссийских» имен уже сошло с политической сцены! Революция стремительно сметала вчерашних «небожителей». Последних по времени – Милюкова и Гучкова. Мало кто мог тогда предположить, с какими событиями уже в близком будущем, в конце лета того же 1917 г., окажется связанным имя не стяжавшего себе лавров на посту командующего Петроградским военным округом и покидавшего теперь столицу генерал-лейтенанта Лавра Георгиевича Корнилова. Во всяком случае, известный журналист С. Любош, успокаивая публику насчет угрозы послефевральскому режиму «справа», в статье, опубликованной в той же «Биржевке» 3 (16) мая, писал: «К счастью нашему, в стане естественных врагов революции нет ни одной крупной, сильной фигуры, которая могла бы возглавить контрреволюцию». Это было написано примерно за 4 месяца до начала контрреволюционного корниловского мятежа! Но эти месяцы не прошли бесследно для тех, кто готовился ударить по революции железным кулаком.

В 1936 г. уже смертельно больной Гучков диктовал в Париже свои мемуары. Вспоминая время после своего ухода в отставку, он, между прочим, говорил: «В это время по инициативе А. И. Путилова образовался негласный комитет из представителей банков и страховых обществ. В этот комитет вошел и я. Чтобы официально оправдать наше существование, мы назвали себя «Общество экономического возрождения России». На самом же деле мы поставили себе целью собрать крупные средства на поддержку буржуазных кандидатов при выборах в Учредительное собрание, а также по борьбе с влиянием социалистов на фронте. В конце концов, однако, мы решили собираемые нами крупные средства передать целиком в распоряжение ген. Корнилова для организации вооруженной борьбы против Совета рабочих депутатов» [199]. Это было все, что сказал тогда Гучков об «Обществе экономического возрождения России».

Воспоминания Гучкова вызвали прилив интереса к делам «давно минувших дней», к 1917 г., к корниловщине… Зимой 1937 г., когда вся белоэмигрантская печать справляла шумные «поминки» по 20-летию событий 1917 г., корреспондент милюковских «Последних новостей» (выходили в Париже с 1921 г.) Н. Вакар направился на небольшую тихую улочку Пасси. Поднявшись на 2-й этаж старого дома и пройдя темным захламленным коридором, он постучался в крайнюю дверь. Долго никто не отвечал. Потом послышалось старческое покашливание, скрип половиц под шаркающими шагами. Дверь открыл маленький, суетливый старичок со слегка трясущейся седенькой головой. Видно было, что он уже давно не выходит из дома: палка с большим набалдашником помогала ему держаться на ногах. Удивление отразилось на лице Вакара: перед ним стоял не кто иной, как сам упомянутый в мемуарах Гучкова Александр Иванович Путилов, бывший промышленный магнат, финансовый воротила, имя которого когда-то гремело по всей России. Заметив смущение Вакара, старичок оживился, заулыбался. ««Sic transit gloria mundi», – скороговоркой произнес он, разводя руками, – прошу Вас!»

То, о чем Путилов рассказал милюковскому посланцу и что почти сразу же было напечатано в «Последних новостях», вызвало настоящий ажиотаж в застоявшемся белоэмигрантском болоте. Посыпались письма в газету, разъяснения, дополнения, опровержения. Путилов коснулся болевой точки российской контрреволюции: ее провалившейся попытки покончить с революцией путем корниловского военного переворота. При этом он раскрыл долгое время скрывавшуюся, фактически неизвестную вовлеченность буржуазных кругов в прямую подготовку этого неудавшегося генеральского путча.

Сердцевиной «откровений» Путилова был рассказ о возникновении и деятельности той самой организации под невинным названием «Общество экономического возрождения России», о которой глухо вспоминал Гучков в 1936 г.

Настоящая, подлинная цель этого «общества» (и это подтвердил Путилов) была отнюдь не экономической, а четко политической: провести в Учредительное собрание, созыв которого был декларирован Временным правительством, «как можно больше правых». Предполагалась, следовательно, легальная, парламентская борьба с «революционной демократией». И финансово-промышленные тузы (Н. Н. Кутлер, Н. А. Белоцветов, Б. А. Каминка, А. П. Мещерский, А. И. Вышнеградский и сам А. И. Путилов), «цвет» российского капитала, создали соответствующий комитет, с помощью которого сразу же в короткий срок собрали кругленькую сумму в 4 млн рублей. Путилов довольно точно датировал этот сбор: «К этому времени Гучков вышел из правительства» и члены «общества» обратились к нему за руководством. Гучков согласился [200]. Из этого мы вправе сделать вывод, что создание «общества» можно смело отнести ко второй половине апреля. Но в воспоминаниях Гучкова да и Путилова очень мало говорилось о связях этого «общества» с Корниловым в апрельский период. У Путилова, правда, мелькнуло имя В. С. Завойко, который в апреле 1917 г. состоял при Корнилове в роли не то ординарца, не то адъютанта. Но существуют другие данные, свидетельствующие о том, что одним из главных «соединительных звеньев» между банковскими и финансовыми воротилами, с одной стороны, и генералом Корниловым – с другой, был именно В. С. Завойко. Об этом в эмиграции писали ранее связанный с Корниловым некий журналист Е. Семенов [201]и особенно – А. Ф. Керенский [202]. О Завойко по литературе известно немногое; его роль обычно ограничивают составлением речей и воззваний для Корнилова, а самого оценивают в основном как мелкого авантюриста. Это, скорее всего, упрощение. Те, кто лучше знал отношения Корнилова и Завойко и самого Завойко, отмечали «властность и честолюбивость этого человека», считали его «очень решительным, активным, с большой изобретательностью, смелостью и фантазией», правда, не без авантюризма [203]. Влияние Завойко на Корнилова было весьма значительно.

Имеется его довольно пространная автобиография, написанная для Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства «по делу Корнилова» и названная «Кое-что из моего прошлого».

Карьера Завойко началась в середине 90-х годов, когда он был «причислен» к лондонскому и парижскому посольствам. Формулировку эту Завойко не раскрывает, но в материалах ЧСК имеются некоторые данные, позволяющие предположить какую-то связь будущей «правой руки» Корнилова с охранным отделением. Позднее он завязывает связи в деловых и финансовых кругах (Керенский утверждал, что Завойко был племянником Путилова) и сам становится оборотистым дельцом, крупно наживавшимся на нефтяных разработках. Завойко в своей автобиографии утверждал, что в конце 1916 г. в «высших сферах» он котировался ни много ни мало на пост премьер-министра, но… был выслан из столицы за поданую царю записку «с предложением неотложных реформ». Это утверждение не подтверждается никакими другими источниками. Скорее всего, Завойко был выслан (или уехал сам) из Петрограда в связи с какими-нибудь финансовыми махинациями, которых было так много в канун крушения царизма. Февраль 1917 г. застал Завойко на нобелевских промыслах «Санто» в Ферганской области. В Петроград он вернулся в начале апреля 1917 г. с вполне определенными взглядами на послефевральские события, излагавшимися в издаваемом им же журнальчике «Свобода в борьбе».