Первая мировая война. Миссия России - Дмитрий Абрамов Страница 29

Череда дней с момента встречи Кирилла с Соней пробежала быстротекущим весенним потоком воды в ручейке. В середине мая Пазухин напомнил Космину, что через день их отпуск с фронта заканчивается.

Он и Соня лежали в постели и говорили. За окнами брезжил рассвет. Она нервно курила.

— Неужели ты не можешь уехать хотя бы через несколько дней? Что тянет тебя туда, в эту грязь и кровь?

— Сонечка, я хочу испытать все сполна, пройти с Россией до конца ее страданий в этой войне.

— Ты сумасшедший. То-то видно — человек голубой крови. Пойми, грядет трагедия. Ты не сможешь что-либо переменить. Живи для себя. Женись на мне. Уедем за границу — в Париж, в Женеву, в Рим, куда угодно. Россия — страшная страна. Родиться здесь — подвиг. А как жить? А каково здесь живется нам — нерусским. Может быть и легче, но страшнее, чем вам — русским.

— Соня, в России все, кто разделил ее судьбу, становятся русскими. Поэтому мы редко и всегда не всерьез можем упрекнуть кого-либо из инородцев в нерусскости. Всем тяжко здесь. Любовь же вообще стирает все границы между людьми. Попытайся осмыслить! Ты сама того не можешь вместить, что тоже — русская!

— Возможно, но в великорусскости меня не заподозрить. Ты мыслишь как христианин, и потому у тебя так. Я же — еврейка, и мне виднее со стороны.

— Я обязательно возьму тебя в жены, любовь моя. Ну, подожди меня немного.

— И сколько прикажешь ждать тебя, Кирилл?

— Среди офицеров ходят слухи, что в июне готовится новое большое наступление. Возможно, оно приблизит конец войны. Но, так или иначе, я вновь выпрошу отпуск и через месяц-другой приеду к тебе. Мы поженимся. Будешь ждать?

— А если ты не сможешь вернуться? Себя не пожалеешь, значит — меня не любишь.

— Вернусь, Соня.

— Поклянись перед твоим Богом-Христом, что возвратишься с фронта живой, что будешь беречь себя для меня.

Кирилл перекрестился и поцеловал нательный крест, висевший у него на груди.

— Клянусь, целую Крест Господень, что буду беречь себя и сделаю все, чтобы вернуться к своей возлюбленной, — произнес он.

— Смотри же, ты обещал. Я буду ждать тебя. Кирилл.

* * *

Многоликий, огромный, страшный и грязный фронт, временно притихший, как заснувший после обильной кровавой трапезы старый трехглавый дракон, вновь принял молодых офицеров в свои владения. И хотя это затишье было временным, все чувствовали в России, что ход войны сломался.

Вскоре в войсках узнали, что 20 мая на Всероссийском съезде офицеров армии и флота Верховный главнокомандующий генерал Алексеев высказался за установление сильной власти в стране. Это невероятно встревожило Временное правительство. 4 июня Алексеев был снят с поста Верховного, а на его место был назначен генерал Брусилов. Всем офицерам стало ясно, что уже совсем скоро ожидается новое наступление. Поговаривали о том, что главным инициатором перемещений высшего командного состава выступил тогдашний военный и морской министр эсер А. Ф. Керенский.

Офицеры-артиллеристы сидели за чистым, выскобленным столом украинской хаты у открытых окон. Жужжали мухи, ветер шелестел по кровле, крытой камышом. Пили чай.

— Назначение Брусилова продиктовано стремлением поставить у руководства армией популярного и способного генерала, к тому же решительно поддерживающего Временное правительство, — с убеждением говорил Горст.

— Да и еще к тому же одного из виднейших военачальников, не запятнавших себя участием в государственном перевороте, связанном с насильственным отречением государя-императора, — с чувством добавил Космин.

— Э-эх, понабрались вы, батенька, в Петрограде-то, — с долей удивления и укора вымолвил Власьев.

— В питерских кабаках и не такого наслушаешься, — оправдывался Кирилл, расстегивая ворот офицерской гимнастерки.

— Космин, по вас не видно, что вы жалеете о своем отпуске и поездке в Петроград. Не поверю, что вы все вечера провели с этим молодым и неотесанным гусарским поручиком в ресторациях и дискуссировали в пьяных компаниях только о политике, — произнес Горст.

— Конечно, нет, господин капитан. Хотя и без того не обошлось. Но в этих пьяных компаниях мы встречали столь достойных и умных собеседников, что вы бы на нашем месте не усомнились в их искренности, правоте намерений и компетентности.

— Прапорщик, не забывайте, что обращаться ко мне со слова «господин» не следует, особенно при нижних чинах. В России революция, а фронт — лезвие ножа у горла России.

— Благодарю за напоминание, господин капитан. В следующий раз обязательно обращусь к вам по имени и отечеству, — парировал Космин.

Утром 16 июня артиллерия Юго-Западного фронта открыла шквальный огонь по позициям австро-венгерских войск, возвестив этим о начале нового наступления русской армии. Многие офицеры ожидали этого наступления, как очищающего весеннего дождя, сопровождаемого грозой и шквальным ветром. Многие надеялись на скорое завершение войны. Но никто не знал, чем закончится предстоящая операция. К полудню 18 июня, как только прекратился артобстрел, и еще не успели осесть пыль и гарь, из окопов поднялись в атаку и были брошены на вражеские позиции десятки тысяч солдат 11-й и 7-й русских армий. Их встретили редкие выстрелы австрийских орудий, короткие очереди пулеметов, недружные залпы вражеских винтовок. Русская пехота с дружным «Ура-а!» ударила в штыки. Без особого труда русские сломали сопротивление австрийских войск и отбросили врага на десять верст западнее. Австрийские и венгерские солдаты, видимо, не торопились класть жизни за своего императора и благоразумно предпочли отступить. Но еще больший успех выпал на долю войск 8-й армии, которая 23 июня прорвала оборону противника южнее Станислава. 27 июня русские солдаты и офицеры 8-й армии увидели стены древнего Галича и прошли по его улицам, следом они овладели Богородчанами, а 28 июня взяли Калуш. Мог ли кто предположить тогда, что армия Российской империи прошла подошвами своих сапог по этим землям последний раз в истории?..

Наступление русских войск было поспешным и сумбурным. Оно скорее напоминало не очищающий весенний дождь, а летний ураган, сопровождаемый мутными потоками воды, текущей петляющими ручьями, несущей мусор и щепки. Летняя операция 1917 года на Юго-Западном фронте была совсем не похожа на хорошо отлаженную, стремительную операцию 1916-го в Галиции. В суматохе наступления артиллеристы потеряли из виду кавалерийские полки своей дивизии.

Это случилось с Косминым под Богородчанами в конце июня. Он даже числа точно не запомнил. Был полдень. Батарея Горста успешно вела артиллерийский обстрел укрепленных австрийских позиций у какой-то высоты. Австрийская пехота, кажется, уже давно оставила окопы. Но вражеская батарея на высоте упорно отстреливалась и вела дуэль с русскими орудиями. Свистели и визжали осколки рвавшихся гранат. Артиллеристов осыпало комьями земли, окуривало пылью, дымом, пороховой гарью. Лица солдат и офицеров почернели. Горст твердо стоял у одного из орудий и упорно управлял огнем. Кирилл был всего в трех метрах от него, когда столп земли и огня взметнулся немного левее…