Пурпур - Вибеке Леккеберг Страница 29

Часто ее не было рядом, слишком часто. Рабыни, служанки, простолюдинки – неравноценная, но все же замена. Их тела тоже спасали его от страха. Ненадолго.

Неужели и впрямь без Анны никак не обойтись? Лоренцо изо всех сил ударил кулаком по стене над изголовьем кровати. Проклятье! Не одному ему нужна северная красавица.

Сам виноват. Это случилось через год после того, как Энеа Сильвио Пикколомини стал епископом Триестским. Жизнь при дворе императора Фридриха осталась позади, минули те времена, когда они были молоды и без конца толковали о женщинах. Полуночные споры при полных бокалах канули в прошлое, душой Энеа овладел Дух Святой. И безудержная мечта о пурпуре. Епископ попросил старого друга отправиться в северные края. Лоренцо прекрасно помнил чуть не сотню раз повторявшуюся историю о давнишнем приключении Энеа: буря, кораблекрушение у западных берегов Норвегии, чудесное спасение, рассказы норвежских моряков об улитках, лепящихся на скалистых утесах. Новым было только сообщение о том, что будто бы в одном из монастырей близ Бергена появилась монахиня, принесшая в дар обители запасы пурпура. «Отправляйся туда и доставь краску в Ватикан. Она должна принадлежать церкви. Исполни поручение, чего бы это тебе ни стоило». Лоренцо поехал и привез пурпур. Это стоило ему Анны.

Женитьба старого друга была для епископа неожиданностью. Приветствуя возвратившегося посланца, он спросил, по любви ли тот возложил на себя узы брака. Лоренцо и сейчас помнит каждую фразу их разговора, каждый взгляд. Будто пьяный матрос, он восторженно и многословно принялся говорить о сжигающей его страсти. Так искренне и убедительно, что заразил ею Энеа.

Какие взгляды бросал епископ на Анну при первой встрече, Лоренцо никогда не забудет. Она принесла в дар будущему Папе Римскому пурпурную пелерину, шитую золотой нитью, и накинула ему на плечи. Глаза Энеа, внезапно помолодевшие, словно пытались приподнять укрывавшую лицо Анны тонкую вуаль с жемчужной оторочкой. Проникновенно и внятно епископ прошептал строки из «Энеиды» Вергилия:

Пурпуром тирским на нем шерстяная пылала накидка,

Вольно падая с плеч: богатый дар тот Дидона

Выткала, ткань золотым украсив тонким узором. [21]

Анна покраснела. Она понимала не все слова, ведать не ведала о Вергилии, но страстный шепот затронул в ее душе какие-то тайные струны, которых самому Лоренцо коснуться было не дано. Так ему показалось.

– Не чудо ли, что краска Тира обнаружилась на норвежских берегах? И кто бы мог подумать о возрождении царицы Дидоны среди скалистого северного моря? – спросил Энеа, ни к кому не обращаясь, и провел ладонью по щеке Анны.

Лоренцо почувствовал укол ревности. Это все-таки его жена! Епископ ничего не замечал, отдавшись собственным мыслям. Энеа – Эней, троянский герой, заброшенный волей богов во владения царицы Дидоны. Дальше по сюжету он должен основать Рим. На меньшее, чем Рим, он не был согласен с младых ногтей.

Эней нашел свою Дидону. Дидона нашла Энея. Лоренцо потерял Анну, едва обретя. Епископ, еще недавно бывший поэтом, стремился лишь к пурпурной папской мантии, шитой золотом; мечты чудесным образом воплощались в жизнь: вместе с пурпуром доставили женщину, достойную возложить ему на плечи ниспадающую до земли накидку. Ничего плотского, плоть останется за мужем. Душа – это более чем достаточно. За долгие годы тесного общения Лоренцо научился читать невысказанные мысли друга.

Они оба любили ее, и тут ни к чему слова. Он подарил то, чем сам хотел владеть безраздельно. Энеа, и став наместником Божиим, не стеснялся в выражении чувств. Настолько, что Лоренцо порой казалась: Анна в меньшей степени принадлежит ему, чем Пию Второму. От этого ощущения страх темноты усиливался.

Когда Папа Римский в узком кругу рассуждал о красотах долины Орсия, Лоренцо чудилось, что речь идет об Анне. Да уж, Энеа умеет рассказывать про женские прелести. Кто, как не он, заставил всю Европу зачитываться описанием смелых положений и ненасытной жажды любви, откровенной и бесстыдной? Как это там в «Повести о двух влюбленных», раздумья Лукреции о собственном муже: «Не знаю, почему он не мил мне больше. Его поцелуи уже не вызывают страсти, его разговоры скучны; когда он обнимает меня, я, дабы не оставаться холодной, воображаю прикосновения совсем иных рук».

Лоренцо обвел глазами спальню. Нет ли здесь какой-нибудь тайны от него? Следов любовных утех, которым предается Анна, когда муж в отъезде? И искать не стоит. Не зря же он приставил к жене телохранителя. Если что, Антонио доложил бы. Ему платят немалые деньги, чтобы следил за Анной как следует, коли придется – то и тайно. Слишком уж она любит свободу.

Он снова принялся машинально листать трактат Альберти «О семье». Единственная книга, дозволенная Анне для чтения. Автор сам несколько лет назад вручил ей свой труд, навестив их в замке. Может быть, тайно она читает еще что-нибудь? Кажется, другие книги все-таки какими-то хитроумными путями доходят до нее, хотя книжный шкаф на замке, и сундук с приданым прочно заперт.

Однажды в лучшие годы он позволил Анне под его присмотром прочесть «Повесть о двух влюбленных». Она выказала нескрываемый интерес. Почему Энеа выбрал героиней замужнюю женщину, влюбленную в молодого офицера? Откуда такая странная выдумка? Лоренцо честно объяснил, что выдумки никакой нет, все, описанное в книге, – чистая правда, основанная на любовных похождениях канцлера Каспера Шлика, неосторожно поведанных секретарю императора Фридриха. Она еще больше заинтересовалась.

Ее восхитило описание обнаженной Лукреции. Тонкости заманивания юного красавца в супружескую постель вызвали явный восторг. Пожертвовать честью во имя любви – вот это да!

Лоренцо отобрал у Анны книгу и вслух прочитал конец повести: Лукреция, всеми отвергнутая, гибнет в одиночестве и презрении. Вот в чем смысл повествования: женщину, идущую на поводу у страсти, переступившую грань, ждут расплата и смерть. Очень поучительная история.

Анна заплакала. Он счел причиной слез беременность. Поди их разбери, этих беременных женщин.

И все-таки, неприятно задетый бурной реакцией Анны на судьбу Лукреции, Лоренцо книгу унес и снова запер в шкафу рядом с греческими философами и христианскими теологами, словно наказав повесть за то любопытство, какое она вызвала у жены. Стоит ли книга на месте до сих пор? Не добралась ли Анна До запертого шкафа? Может быть, назидательных размышлений Леона Баттисты Альберти ей уже недостаточно?

Лоренцо перевернул спальню вверх дном, безжалостно расшвыривая вещи. Под кроватью он нашел шкатулку с тремя книгами: две тоненькие со стихами и повесть Энеа Пикколомини. Взятая в руки, она сама раскрылась на странице, сто раз, видимо, читаной-перечитанной, с заметными следами пальцев: «Груди ее походили на два райских плода, из которых так и хотелось выжать сок». Лоренцо покраснел. Такое впечатление, что это сказано про Анну. Хотя, конечно, нет. Когда писалась повесть, Энеа об Анне и ведать не ведал. И все-таки червь ревности грызет сердце, воображение рисует немыслимые сцены.