Осада - Джейк Хайт Страница 29
Осада - Джейк Хайт читать онлайн бесплатно
— Стой! — фыркнула та, и Ситт-хатун замерла. — Как твое имя?
Что же сказать? Анной нельзя назваться — обман слишком очевиден. Наконец схватилась за первое попавшееся имя:
— Госпожа, меня зовут Чичек.
И поклонилась низко, скрывая лицо.
— Прочь отсюда! Ты должна работать на кухне. — Подумав, Гульбехар добавила: — И одежду эту сними. Ты не одалиска моей свиты.
Ситт-хатун поспешила на кухню, оттуда по коридорам для слуг пробралась в свои покои. Там она рухнула на кровать, вся дрожа, — долго сдерживавшийся страх наконец завладел ею. Но тут же она приказала себе успокоиться, заставила тело лежать неподвижно. Опасность миновала, и теперь не время для слабости. Слова Анны правдивы, Мурад и Гульбехар — любовники. Скоро, скоро настанет очередь Гульбехар дрожать и бояться.
Следующий день Ситт-хатун провела в мечтах о мести. Она представляла, как все расскажет Мехмеду, воображала, что он сделает с Гульбехар, как Ситт-хатун посмеется над павшей соперницей. Мечтала, но планов пока не строила. Мехмеду никак не сообщишь, пока он не вернется из Манисы, — доверенного гонца не найти. А говорить Халилю не стоит. Коли есть доказательства неверности Гульбехар — не нужны ни визирь, ни его план. Ситт-хатун и сама о себе позаботится.
Этим же вечером она послала записку Гульбехар с просьбой прислать в услужение Анну. Та сразу пообещала: мол, пришлет на следующее утро. Ситт-хатун, удовлетворенная, легла отдыхать, предвкушая сны о славе и мести. Но близ полуночи она проснулась от ужасающего женского крика, оборвавшегося внезапно. Голос показался смутно знакомым, и от страха кровь застыла в жилах Ситт-хатун. Она долго лежала, прислушиваясь, но более ничего не услышала. Наконец заснула, встревоженная и напуганная, и сон ее был мучителен.
Когда Ситт-хатун проснулась утром, день был ярким и свежим, а ночной крик казался далеким кошмаром. Лучше его поскорей забыть, выбросить из головы. Одалиски нарядили Ситт-хатун, принесли легкий завтрак — оливки и хлеб. Затем она отправилась в сад, почитать. Едва Ситт-хатун успела присесть, как явилась Анна. По лицу ее Ситт-хатун сразу поняла: случилось ужасное. Анна низко поклонилась.
— Госпожа, Гульбехар отпустила меня служить вам. Гожусь ли я?
— Да, для тебя найдется место в моей свите. Пойдем в мои покои, и я покажу тебе, где будешь жить.
Когда они дошли до места, Ситт-хатун немедленно увлекла Анну в потайную комнату.
— Скажи, — потребовала она шепотом, не забывая о вездесущих шпионах, — какая беда стряслась?
— Ваша подруга, Чичек… она мертва, — ответила Анна, не смея поднять глаз.
— Но как?.. Что случилось?
— Гульбехар обвинила ее в шпионаже и воровстве. Прошлой ночью пришли евнухи и схватили ее. Она кричала, звала на помощь, но ей вырезали язык. Завязали ее в мешок и бросили в реку.
Ситт-хатун и слова не могла вымолвить, ее душили слезы. Чичек заплатила жизнью за глупость подруги. Ситт-хатун сжала кулаки, воткнув ногти в ладони, стиснула зубы — только бы не расплакаться!
— Госпожа, это не все. Гульбехар обнаружила пропажу кумру кальпа, и теперь она в ярости. Подозревает, что Чичек украла камень и отдала вам, а вы прознали про связь с Мурадом. Вы в страшной опасности, госпожа. Гульбехар не успокоится, пока не убьет вас.
Январь 1450 г.
Генуя
Когда Лонго явился в палаццо Гримальди на пир в честь прибывших из Константинополя послов, холодный январский день уже кончился, и солнце спряталось за горизонт. Лонго спешился в воротах, препоручил лошадь Уильяму, и тот поспешно увел ее к конюшне — не иначе, торопился проиграть свои жалкие гроши в компании прочих оруженосцев. Лонго смотрел вслед, пока Уильям не скрылся из виду, а затем вошел в зал палаццо Гримальди.
С потолка свисал чудовищный канделябр с множеством свечей, увешанный кристаллами хрусталя и разливавший теплый мерцающий свет, который усиливался благодаря многочисленным настенным канделябрам. За длинным столом посреди зала сидели представители самых почтенных и зажиточных семейств Генуи, во главе стола — Гримальди-старший с сыном Паоло. При виде Лонго оба кивнули. Противоположный конец стола предназначался для греческих послов, но те пока не прибыли.
Лонго переговорил с парой добрых приятелей, затем занял свое место рядом с будущим тестем, Гримальди-старшим.
— Как твои виноградники? — спросил Паоло, стараясь выглядеть серьезным и озабоченным, но Лонго без труда расслышал в вопросе насмешку.
Вчера кто-то поджег сухие зимние лозы на винограднике Лонго, заставив того пропустить срочное заседание совета, посвященное обсуждению просьбы греков о помощи. Поджог, вполне вероятно, устроили именно затем, чтобы Лонго не появился на совете.
— Огонь повредил часть молодых лоз неббьоло, и это большой ущерб для меня, — ответил Лонго и посмотрел Паоло в глаза. — Но не тревожься за меня. Я скоро найду поджигателей, и они ответят. Недаром говорится: играющий с огнем обожжется сам.
Повисло неловкое молчание. К счастью, в этот момент заревели трубы, и двустворчатые двери палаццо растворились. Сидевшие за столом мужчины встали приветствовать послов. Первым вошел бодрый старик с длинной седой бородой.
— Андроник Вриенний Леонтарсис! — возгласил герольд.
Вслед за Леонтарсисом вошла — к изумлению Лонго — очаровательная молодая женщина. Ее Лонго уже встречал в императорском дворце в Константинополе. Одета она была элегантно — в приталенный кафтан из желтого, как масло, шелка, а в черные волосы был вплетен тонкий золотой венец. Что же она здесь делает?
— Царевна София Драгаш! — возвестил герольд.
Леонтарсис и София сели на отведенные места, вслед за ними уселись и генуэзцы. В зал немедленно вошли слуги, неся на огромном подносе цельного зажаренного борова. Гости заговорили, зал наполнился гомоном множества приглушенных голосов. Лонго краем уха прислушивался, о чем толковали по соседству, но внимание его было приковано к Софии.
Наконец принесли последнюю перемену блюд, и шум постепенно стих. Теперь настало время того, ради чего собрались. С бокалом в руке встал дож Генуи, Лудовико Фрегозо, и объявил:
— Выпьем же за наших благородных гостей и за процветание их прекрасного города!
Он выпил до дна, и гости последовали его примеру.
Дож сел, встал Леонтарсис.
— Мы пьем за наших генуэзских союзников, за их дружбу и поддержку!
Кое-кто за столом заворчал при слове «союзников», и выпили за дружбу и поддержку не все.
— Нам льстит ваша похвала, — отозвался Фрегозо голосом достаточно громким, чтобы могли слышать все собравшиеся. — Мы всегда ценили дружбу с императорами Рима, и я уверен, что в час нужды многие генуэзцы поспешат вам на помощь.
— Многие генуэзцы? — спросил Леонтарсис. — А сама Генуя? Встанет ли республика на защиту Константинополя?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments