За ценой не постоим! - Иван Кошкин Страница 29

— Вот так, дочка, — закончил старшина, что был старше Пашиной едва на пятнадцать лет. — Я вот сегодня опять человека убил. Пусть и фашиста. А ты пятерых наших спасла, живых из могилы выкопала…

Он помолчал, глядя на свои огромные руки, потемневшие от въевшейся грязи.

— И за то тебе от меня большая благодарность — это мои бойцы, — продолжил старшина. — И от Волкова тебе благодарность. И от капитана Ковалева, потому что ему похоронок на пять меньше подписывать. Понимаешь меня?

Пашина всхлипнула и кивнула.

— Вот, — старшина осторожно погладил девушку по плечу, — вот так… И ты еще многих спасешь. И доктором станешь. Доктор — хорошая работа, ты на кого училась-то, на хирурга?

— На… На педиатра, — шмыгнула носом девушка. — На детского… Врача.

— Ну, тем более. — Медведев легко, словно боялся сломать, встряхнул девушку. — Если что-то нужно будет — приходи ко мне, или к политруку, или к командиру. Ты у нас одна, все достанем — мыло, зеркало, воду горячую, бельишко, извиняюсь, конечно. Если кто-то полезет — дай только знать, отделаю так, что… А то вон Коле скажи, он вообще шлепнет без разговоров — мужчина решительный.

Пашина подняла мокрое лицо и посмотрела на старшину, затем на собравшихся бойцов. Слабо улыбнувшись, она вытерла глаза рукой, бинты на пальцах потемнели от слез.

— Успокоилась? — спросил Медведев.

Санинструктор слабо кивнула и принялась собирать сумку. Между бойцами протиснулся Чуприн и протянул девушке шинель:

— Почистил вот, — просто сказал он. — Правда, сырая она. А сушить — долго.

— Спасибо. — Пашина сняла шинель Полесковского и надела свою. — Спасибо… Спасибо, ребята. Я к себе пойду.

Она подхватила сумку и зашагала в сторону санпункта, мужчины молча смотрели ей вслед.

— Ладно, — сказал наконец Медведев. — Зинченко — на часах, остальные — спать. Пока можно.

Бойцы молча пошли по окопам, а Трифонов прихватил за рукав Чуприна:

— Что? — испуганно вскинулся юноша.

— Сядь, — приказал Николай и достал блокнот, — надо мне кое-что у тебя выяснить.

— Зачем? — чуть не заскулил бывший ездовой.

Зинченко, чей пост был в ячейке ближе всего к гребню высотки, вылез из своей ямки и подошел поближе. Сержант не знал, зачем политруку понадобился его «телок», но командир отделения уже считал Чуприна своим и готов был бороться за него, как совсем недавно, на «гражданке», боролся за рабочего, которому из-за систематических опозданий грозил суд.

— Да не трусь ты, — улыбнулся Трифонов. — Такой вояка, в тыл, вон, не пошел, а тут боишься.

— А свое начальство всегда страшнее, — совершенно серьезно ответил Чуприн.

— Да чего ты…

Николай почувствовал какую-то неловкость, этот «Иванушка-дурачок» почему-то действительно боялся его, политрука РККА, и Трифонов поспешил успокоить бойца:

— Да мне только фамилию и часть записать, — объяснил он. — Ты же там, наверное, без вести пропавшим числишься.

Чуприна такое объяснение вполне устроило, и Николай записал его данные. Кивнув с усмешкой Зинченко, он встал, убирая блокнот в сумку, и в этот момент на западе загремело. Трифонов инстинктивно пригнулся и подхватил карабин, через несколько секунд послышался грохот взрывов — снаряды ложились не близко, километрах в трех к северу. Из ячейки махал рукой Медведев, и Николай, толкнув Чуприна в сторону окопов, побежал на КП.

Орудия грохотали непрерывно, в этот раз немцы снарядов не жалели, и Трифонов бежал изо всех сил — если обстрел застанет его на открытом месте, смерти не избежать. Слегка задыхаясь, он спрыгнул в окоп, едва не упав на Волкова.

— Что там… Сашка? — выдавил вопрос политрук.

— Третий батальон долбают, — сквозь зубы ответил Волков.

— А у нас?

— Пока тихо, — комроты посмотрел на часы — обстрел длился уже десять минут. — Но Ковалев думает, что скоро дойдет и до нас.

Орудия продолжали грохотать, и Трифонов вздрогнул, представив, каково это сидеть, скорчившись, на дне сырой ямы, когда вокруг, поднимая фонтаны огня, рвет землю смерть.

— Ладно, я в третий взвод.

Николай сунулся было из окопа, но лейтенант сдернул его обратно за портупею:

— Куда ты лезешь, дурак, — беззлобно сказал Волков. — С минуты на минуту за нас примутся, застанут тебя на открытом месте — и все. Сиди уж…

С запада послышался нарастающий шелест, и в роще между взводами ударили разрывы, Трифонов, не отрываясь, смотрел, как срубленная снарядом высокая береза приподнялась в столбе пламени и дыма и рухнула на соседок, ломая ветви.

— Началось, — удивляясь собственному спокойствию, сказал Николай.

Телефонист, не дожидаясь команды, уже крутил ручку телефона, вызывая комбата. Волков нагнулся над аппаратом и принялся орать в трубку, докладывая обстановку. Трифонов, не отрываясь, смотрел, как немцы перепахивают позиции роты. Снаряды начали падать и на высотку, политрук сел на дно окопа, прижимаясь спиной к стенке. Лейтенант выругался и бросил трубку на аппарат.

— Обрыв! — крикнул он.

Бледный телефонист подхватил катушку с проводом и выглянул из окопа, его стащили вниз уже оба: командир и политрук.

— Сидеть! — рявкнул Волков. — Закончится — пойдешь и восстановишь.

Высотка тряслась, со стенок сыпалась земля, время от времени снаряд поднимал фонтан грязи и осыпал их сверху. Трифонов попробовал было считать разрывы, но сбился, каждый удар отдавался тошнотным гудением в теле, к горлу подступала паника и отчаяние. Смерть гуляла по высоте, и защиты от нее не было. В танк он хотя бы кинул бутылки, сейчас же оставалось только вжиматься в землю, надеясь, что пронесет. Рядом, у противоположной стенки сидел Волков, лицо лейтенанта странно кривилось, и политрук с трудом заставил себя улыбнуться, надеясь, что это выглядит ободряюще. Комроты скривился еще сильнее, и Николай вдруг понял, что Волков тоже пытается улыбаться…

Обстрел прекратился так же внезапно, как начался, лейтенант высунулся из окопа и поднес к глазам бинокль.

— Так, — напряженно сказал он. — Колька, ты хотел в третий взвод? Ноги в руки и туда, бегом. Берестов — крепкий командир, а этого Беляева я и узнать-то как следует не успел.

— Что там?

Трифонов взял у ротного бинокль и навел на кромку леса за полем. Из-за деревьев выходили фигурки в серых шинелях, разворачиваясь в цепь. Их было много, очень много, гораздо больше, чем в прошлый раз, но сейчас немцы шли без танков.

— Есть в третий взвод, — напряженно ответил он, возвращая бинокль командиру, и вдруг повернулся к лейтенанту: — Саша, сколько времени?

Комроты, не дрогнув лицом, посмотрел на часы:

— Одиннадцать без пяти, — странная просьба его не удивила, мало ли что спросит человек, которого накрыло артобстрелом.