Дочь своего отца - Жанна Немцова Страница 29

УЖЕ БЫЛО ПОНЯТНО, ЧТО 1 МАРТА ПРОЙДЕТ НЕ МАРШ «ВЕСНА», А МЕМОРИАЛЬНЫЙ МАРШ НЕМЦОВА. И ЧТО БУДЕТ ОН НЕ В МАРЬИНЕ, А В ЦЕНТРЕ ГОРОДА – ОФИЦИАЛЬНЫЙ, СОГЛАСОВАННЫЙ. МОЕЙ БАБУШКЕ БЫЛО 87 ЛЕТ. ОНА ПОШЛА НА МАРШ.

Мы шли все вместе: бабушка, мама, я, мой брат, тетя… Шли семьей. Не знаю, как насчет новых членов семьи, которые в те дни как бы между делом сыпались мне на голову, но мы шли вместе.

Я даже не думала о том, сколько придет людей. Мне было важно пройти этот марш самой. Но когда мы пришли к метро «Китай-город», я была поражена: казалось, люди пришли со всей Москвы. Мы спустились от метро до набережной, прошли по ней до Большого Замоскворецкого моста.

Довольно длинный маршрут – особенно для женщины, которая в 87 лет потеряла своего сына. Но бабушка прошла его вместе с нами, от начала до конца. И держалась стойко. Может быть, это была ее реакция на стресс. Но она показала нам образец мужества. Это она поддерживала нас. Не мы ее, а она нас. Помню, у меня случилась истерика в морге – именно бабушка меня утешала и приводила в чувство.

Воспоминания о том марше у меня тоже остались обрывочными – как и о дне, когда был убит отец.

Помню, что на митинг вышло около 50 тысяч человек. Помню, что над нами летали вертолеты. Помню, что полиции было очень много, но она никого не задерживала и вела себя максимально корректно. Помню, что я встретила на марше Явлинского и сказала ему что-то неприятное. По-моему, я перепутала название его программы развития России: вместо «500 дней» сказала «300 дней». Его такие вещи задевают. Ощущение, что с тех пор он не слишком хорошо ко мне относится.

Помню, что были марши памяти и во многих российских регионах.

Отца похоронили 3 марта на Троекуровском кладбище. Это был день рождения моей бабушки. Гражданскую панихиду решили организовать в Сахаровском центре. Когда меня спрашивали, сколько времени займет панихида, я говорила: «Давайте возьмем максимальное – четыре часа. Уж за четыре часа успеют проститься все, кто хотел».

Нам не хватило четырех часов. Люди шли, шли и шли. Очередь в Сахаровский центр растянулась от Курского вокзала. Мой приятель, инвестиционный банкир, рассказывал мне:

– Я приехал, увидел – вот это очередь! А у меня ну совсем нет времени стоять. В общем… ты не обижайся, но я дал денег тем, кто стоял впереди, чтобы они пропустили меня вперед.

Я не обижалась. Я стояла в стороне, стараясь быть незамеченной, мне было больно, и в то же время сквозь боль пробивалось чувство, которое можно было бы назвать радостью – от того, сколько людей пришло к отцу. И история моего приятеля прозвучала настолько сюрреалистично, что, казалось, только ее и не хватало в этом безумном дне.

Перед началом гражданской панихиды меня спрашивали, пускать ли в Сахаровский центр прессу.

– Да, впустите всю прессу, какая приедет. Все же мой отец был политиком, – ответила я.

Когда я только зашла в Сахаровский центр, показалось, на меня смотрят все камеры мира.

Когда гроб с телом отца вынесли, его встретили аплодисментами.

Отпевание провели прямо на Троекуровском кладбище. Не могу сказать, что отец был верующим, но родственники все-таки решили провести этот обряд. После кладбища мы поехали на поминки в ресторан ВQ на Пятницкой – один из любимых ресторанов моего отца.

Поминки вел Павел Шеремет – журналист, которого в 2016 году убили в центре Киева.