Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны - Александр Во Страница 29

Через два дня он добавил: «Мы в непосредственной близости от неприятеля… Теперь, когда я смотрю смерти в лицо, мне представляется случай быть порядочным человеком. Пусть Дух просветит меня» ^[161].

В своих мемуарах Майер-Грефе вспоминает, как однажды он сказал русскому часовому, что его переводят в Сибирь. Часовой с сочувствием посмотрел на него и кивнул: «В Сибири люди ищут Бога» ^[162]. Поскольку Пауль считал, что нет никакой необходимости постулировать существование какого-либо божества, он так и не нашел, да и не искал его в Сибири. И хотя он был воспитан в католической вере, ему импонировали в общих чертах идеи его кумира, Артура Шопенгауэра, чьи философские работы он цитировал наизусть. «Религия — это шедевр искусства дрессировки животных, она учит людей, что и как они должны думать» ^[163]. В этом Пауль никогда не сомневался.

С другой стороны, Людвиг, философ логики и языка, подружившись с атеистами Бертраном Расселом и Джорджем Муром, был заблудшей душой, и пусть в первые месяцы войны он сознательно и не искал Бога, но тем не менее нашел его в маленьком книжном магазинчике барочного города Тарнова, в 25 милях к востоку от Кракова. Здесь он купил книгу просто потому, что она была единственной в магазине — и счел это знаком. То был немецкий перевод «Краткого изложения Евангелия» Льва Толстого — его толкование четырех Евангелий Нового Завета, из которых были исключены те части оригинала, которые Лев Толстой не одобрял: рождение и родословная Христа, чудеса (хождение по воде, превращение воды в вино, воскрешение мертвых и так далее), проклятие смоковницы, исполнение пророчеств Ветхого Завета, воскресение. Книга оказала на Людвига глубокое влияние, он взахлеб проглотил ее и брал с собой повсюду. «Эта книга, в сущности, хранила мне жизнь» ^[164], — говорил он впоследствии друзьям. Сослуживцы, цепляясь к его чудачествам, называли его der mit dem Evangelium — «тот, с Евангелием».

Видение Толстого (если это можно так назвать) было в целом антицерковным. Он верил, что Христос проповедовал идею, впоследствии искаженную экзегезой, что христианство (по его собственной, толстовской версии) не «исключительное божественное откровение, не… историческое явление… [а] учение, дающее смысл жизни» ^[165]. Идея была проста: человек имеет божественное начало, «волю Отца», которая и является источником человеческой жизни. И он должен ей служить. Таким образом устраняется любая потребность удовлетворять собственные желания и запускается «дающий жизнь» процесс. Настоящий христианин должен следовать пути Иисуса, отказываться от физического вознаграждения, смириться и приблизиться к святому духу. Вот к чему стремился Людвиг, но ему не всегда это удавалось. В дневнике он писал: