Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928) - Елена Борисёнок Страница 29

Одним из главных сторонников украинизации пролетариата был нарком просвещения А. Я. Шумский. На апрельском пленуме ЦК КП(б)У 1925 г. Александр Яковлевич, делая доклад «Об украинизации», отметил «уклон в сторону украинизации главным образом советского аппарата, соприкасающегося с селом, и низового сельского просвещения, оставляя почти незатронутыми украинизацией партийную жизнь, партийный аппарат и жизнь рабочих организаций» ^[325]. «Я считаю, — заявил Шумский, — что пролетариат может быть приобщен к украинской общественно-культурной жизни и может и должен занять в ней руководящую роль…» ^[326].

Вопрос о пролетариате возник не случайно: признание русских национальным меньшинством в УССР автоматически повлекло бы за собой и необходимость создания национальных территориальных административных образований. По постановлению украинского Совнаркома 1924 г. „О выделении национальных районов и Советов“, подтвержденному решением сессии ВУЦИК VIII созыва „О низовом районировании“ ^[327], обязательный минимум численности жителей, необходимый для создания национальных образований, был определен для национальных районов в 10 тысяч жителей, а для национальных сельсоветов — пятьсот человек. На 1 апреля 1925 г. в УССР были организованы 98 немецких, 15 польских, 19 еврейских, 25 болгарских, 26 греческих, 5 чешских сельсоветов ^[328]. В течение 1924–1926 гг. появились пять немецких, два болгарских и один польский район ^[329]. Вопрос о создании русских национальных территориальных образований оставался пока открытым.

В административно-территориальных единицах (районах, округах, губерниях), а также в городах с большинством населения, принадлежащим к национальным меньшинствам, органы власти должны пользоваться языком большинства населения (с сохранением гарантий для других национальностей). По постановлению ВУЦИК и СНК УССР от 1 августа 1923 г. «О мерах обеспечения равноправия языков и о помощи развитию украинского языка» на украинское делопроизводство должны были быть переведены центральные ведомства, а делопроизводство в губернских и окружных органах должно было производиться преимущественно на украинском языке, за исключением тех местностей, где абсолютное или относительное большинство население принадлежит к другой национальности: в таком случае делопроизводство должно вестись на одном из двух наиболее распространенных языков. Районные органы власти должны общаться с высшими органами власти на одном из двух наиболее распространенных языков, а с населением — на том языке, на котором ведется делопроизводство в районе. Все центральные и местные органы на обращения отдельных граждан на языке той или иной национальности должны были отвечать на языке обращения ^[330]. На родном языке велись преподавание в школах, культурно-просветительная работа, издавались газеты и книги. В 1924 г. существовали 629 школ для немецких, 499 для еврейских, 267 для польских, 43 — для болгарских, 1 — для греческих, 26 — для татарских, 3 — для армянских, 19 — для чешских детей. В 1926/1927 учебном году в УССР работали 354 польские школы, 620 немецких, 369 еврейских, 74 болгарских, 16 чешских, 20 татарских, 2 ассирийских, 7 армянских, 17 молдавских, 15 греческих, 1 шведская ^[331]. В 1927 г. выпускались 56 журналов и 55 газет на русском ^[332], 3 журнала и 5 газет на еврейском, 3 журнала и 2 газеты на немецком, 2 журнала и 1 газета на польском, газета на молдавском и болгарском языках ^[333].

Однако воплощение в жизнь принятых решений шло с трудом. Прежде всего, знание языков чиновниками на местах не соответствовало заявленным нормам. Причем нередко речь шла и о знании украинского языка. Например, проверка аппарата немецких сельсоветов и районов Центральным комитетом национальных меньшинств, проведенная в 1924 г., показала, что служащие госаппарата плохо владели украинским языком. В частности, в докладе инспектора исполнительного комитета М. Билыка «О состоянии немецких меннонитских колоний Херсонского округа от 4 июля 1924 г.» говорилось, что немецкие сельсоветы получают письма от райисполкомов на украинском языке, которого они совсем не понимают, но райисполкомы требовали вести делопроизводство именно на украинском языке ^[334].

В то же время весьма противоречивым было отношение к проводимой властями политике у некоторых слоев населения. Неоднозначно относились к украинизации евреи. И. В. Майстренко, с одной стороны, называет их в числе противников украинизации: «Во времена Скрыпника украинцы боролись за уменьшение числа русских школ в УССР до процентного количества русского населения. Для этого украинцы отстаивали создание большего количества не только украинских, но и еврейских школ. Наибольшими противниками этого в КП(б)У были бывшие бундовцы, которые отстаивали русские школы для еврейских детей. Делали это они, пожалуй, потому, что не хотели, чтобы евреи замыкались в узком кругу национального меньшинства, а оставались партийными кадрами всесоюзного масштаба» ^[335]. В то же время тот же Майстренко, преподававший на украинизационных курсах, организованных для служащих учреждений, признавал, что из слушателей «самыми способными и самыми старательными в украинизации были евреи. Увлечения украинизацией в них не было, но и враждебности тоже». Объяснял он это их происхождением — многие были из украинских местечек. В то же время указанная старательность была характерна для беспартийных евреев, а евреи-коммунисты «были менее благосклонны к украинизации и политически льнули к имперской элите». Впрочем, Майстренко не помнил, чтобы на курсах, где он преподавал, были евреи-коммунисты ^[336].