Проклятие Ивана Грозного. Душу за Царя - Олег Аксеничев Страница 28

Смуглый хохотнул.

— Висельный юмор у вас, юноша. Отчаянный. И мне это, признаться, нравится. Так что же за дело привело вас к сэру Уильяму?

— Дело только для его ушей, сударь!

Смуглый сделал знак, и руки Андрея рванули кверху, так что боль ударила сразу и сильно.

— Предупреждал же — будет хуже...

— Что за тайна, если её первому встречному доверить можно? С милордом Сесилом говорить буду, и только. Или убейте сразу, сударь. Я к боли привычен, но умирать предпочитаю без мучений!

— Вы готовы к смерти, молодой человек?

От дерева, росшего у дверей, отделился прятавшийся там до времени мужчина со строгой осанкой и благородной внешностью.

Вот и Сесил, понял Андрей.

— Извините, милорд, лишён возможности поклониться, как того требуют приличия. Целую руки вашей милости. К смерти — да, готов, хотя, признаться, предпочёл бы ещё пожить.

— Вы самоуверенны, юноша!

— Что ещё прикажете делать московиту в стране, где нет ни друзей, ни родственников?

— Тем не менее, чужеземец знает тайны, не известные приближённым королевы этой страны?

— Мне повезло. У меня есть сведения, нужные вам. А у вас — деньги, необходимые мне.

— Зачем вам деньги, сударь? — усмехнулся смуглый. — На ром и портовых девок?

— На книги и учителей, сударь, — ответил Андрей. — Чтобы удобно устроиться, нужны деньги. Можно продать товары, но у меня их нет. Можно — силу, но... видите же сами, как легко со мной справиться. А можно — ум. Но он, как нож, что у меня отобрали, нуждается в заточке.

— Как интересно. Сэр Френсис, прикажите своим людям отпустить молодого человека. Вы же не натворите глупостей, не так ли, сударь?

— У сэра Френсиса есть неплохое лекарство от глупости.

Андрей глазами показал на шпагу смуглого. Уильям Сесил приподнял брови.

— Да вы философ, юноша! Похвально! И что же вы хотели сообщить нам, молодой Анахарсис ^[17]?

— О, милорд, вещи, далёкие от Скифии! Но, увы, близкие к событиям в Шотландии.

— Ах, да, вы, кажется, обещали раскрыть нам ту тайну, что граф Нортумберленд предпочёл унести в могилу.

— Вы совершенно правы, милорд!

— Так вы из мятежников? И, верно, хотите помилования?

— Нет, милорд! Я только несколько дней на острове.

— Как интересно!

Это уже смуглый. Сэр Френсис, как называл его Сесил. Узнать бы, что за птица... хотя и так видно, что высокого полёта.

— Пройдёмте в дом, юноша. Вы меня, признаться, заинтриговали.

— Слушаюсь, милорд!

— Сэр Френсис, вы нас, надеюсь, сопроводите?

Смуглый церемонно поклонился, пошёл следом за Андреем, вонзив в его спину взгляд. Пока — взгляд. Молчан не сомневался, что так же бестрепетно сэр Френсис вгонит в его спину и клинок шпаги. Если на то будет воля графа Сесила.

У всех свои опричники, верные и безжалостные — иначе не прожить. Жестокость на службе государства, такая вот работа.

Уильям Сесил сопроводил невольных гостей в свой рабочий кабинет, обставленный скромно, но удобно и уютно. Стены, обшитые панелями морёного дерева; потемневшие от времени резные книжные шкафы; большой стол, заваленный бумагами и книгами. И простые ореховые стулья для посетителей. Здесь не рассиживались, здесь делали дело.

Хозяин кабинета сел в кресло за столом. Андрей остался стоять, не дойдя до стола пару шагов. За своей спиной он по-прежнему слышал негромкое дыхание сэра Френсиса. Интересно, его ладонь всё ещё на эфесе шпаги или уже нет? Обернуться Андрей не решился.

— Итак, — откинулся Сесил на спинку кресла, — что знают в Московии о мятеже Нортумберленда, не известного нам здесь?

— В Московии об этом мятеже, вероятно, и не слышали. Но я больше не подданный московского царя...

— Герцога, великого герцога, — вмешался сэр Френсис.

— Уолсингем, не перебивайте молодого человека!

Так вот кто он такой, этот смуглый дворянин! Ещё в Амстердаме Андрей, выспрашивая о королевских чиновниках, слышал отзывы о новом цепном псе Елизаветы. О человеке, делавшем всю грязную работу за графа Сесила.

Перед Андреем был Малюта Скуратов, но говоривший по-английски.

— Государь Иван Васильевич помазан на царство, — заметил Андрей.

— Не важно, сударь! Что с заговором?

— Простите, милорд! К вам на остров я добрался на корабле Ганзы, и не с товарами, но с бумагами. Адресованными важным людям в Штальхофе, милорд.

— И вы...

— Имел смелость прочесть, что в них написано, милорд.

— Вы их вскрыли?!

Уолсингем за спиной Андрея расхохотался, громко и искренне.

— Вы — честнейший из людей, юноша!

— Рад найти здесь взаимопонимание, — поклонился Молчан и услышал ожидаемую волну ответного веселья.

— Ив этих бумагах...

— Были распоряжения, как и куда передать новые деньги для мятежников, оставшихся на свободе.

Уильям Сесил скрестил руки. Правая ладонь графа нащупала свисавший с цепи на грудь медальон, стала теребить его. Рубин в медальоне ловил свет свечей, то разгораясь багрянцем, то темнея.

Как кровь, ещё свежая или уже свернувшаяся.

— А вы не знаете, юноша, — голос графа звучал вкрадчиво и мягко, — зачем ганзейским купцам, протестантам в большинстве своём, помогать католикам в Шотландии?

За спиной Андрей услышал перестук металла о металл. Перстни об эфес? Один знак Сесила, и Уолсингем потянет шпагу из ножен, и тогда...

— Кесарево, как известно, кесарю...

Андрей смотрел на графа Сесила, не опуская глаза. Опустит — значит, лжёт.

— Дела религиозные отступают для Ганзы на второе место, когда возможна потеря прибылей. Штальхоф гудит; купцы боятся, что королева Елизавета закроет дорогу в Англию.

— Верно боятся. Наш остров, нам и торговлю вести!

— А Нортумберленд Штальхоф бы не тронул...

— И есть доказательства?

— Письмо.

— Вы его где-то спрятали, разумеется?

— Здесь.

Андрей потянулся к голенищу сапога. Не всё нашли люди в чёрном: нас в Москве тоже не лаптем делали!

Френсис Уолсингем за спиной молодого человека с лязгом потянул шпагу из ножен.