Династия Бернадотов. Короли, принцы и прочие... - Стаффан Скотт Страница 28

Познакомился Густав Адольф с Маргарет во время поездки в Египет. У них родились четыре сына и дочь. Маргарет скоропостижно скончалась 1 мая 1920 года, когда ждала шестого ребенка. Причиной смерти стали сразу несколько заболеваний; зимой она очень хворала и сильно ослабела. Для Швеции того времени типично, что Яльмар Брантинг в своей первомайской речи на Ердет в Стокгольме выразил от имени рабочего движения соболезнования кронпринцу (как все знали, он был чуть ли не на стороне левых, в смысле — либералов и рабочего движения).

Через несколько лет Густав Адольф предложил немецкой принцессе Елене Виктории Шлезвиг-Гольштейнской выйти за него замуж, не по любви, просто ему требовался кто-нибудь, кто бы мог позаботиться о его детях; означенная дама, крепкая и жизнерадостная, была другом семьи. Учитывая давнюю дружбу, он доверился ей, одной из очень немногих, возможно, вообще единственной. Однако она отклонила предложение, сославшись на то, что уже немолода и не хочет переезжать.

В 1923-м Густав Адольф женился на Луизе Маунтбэттенской, которая была семью годами моложе. В 1925-м она родила мертвую девочку и больше детей не имела. Умерла она в 1955 году как королева Луиза Шведская.

Обе жены Густава Адольфа — дамы примечательные, каждая на свой лад, хотя в отличие от свекрови ни та, ни другая в политику не вмешивалась.

Маргарет Коннахтская — женщина молодая, решительная и современная — завела во дворце массу новшеств. Когда она заново обставила покои по своему вкусу, в журналах были опубликованы фотографии жилища кронпринца и его супруги, и изумленный народ (не говоря уже об изумленном дворе) осознал, что кронпринц и его жена спят в одной спальне. Вот новость так новость! Кроме того, Маргарет сама кормила грудью своих детей и, по отзывам многих, была весьма демократична; впрочем, кое-кто из обслуживающего персонала не разделял этого мнения, считая, что она, выросшая в еще более классовом обществе, в Англии, не приучена замечать шоферов и проч. Английское аристократическое воспитание сочетало в себе черты, какие в Швеции не привыкли видеть в одном и том же человеке.

Но прежде всего кронпринцесса Маргарет была очень одаренной художественно. Она занималась живописью, писала быстро и много, причем неплохо. Принц Евгений заинтересовался ее талантом, и она много общалась с крупным архитектором Фердинандом Бубергом[65]. Он выполнил эскизы мебели для столовой кронпринца, а его незаурядная и хорошо разбирающаяся в искусстве жена стала для августейшей пары частым гостем, другом и советчиком в живописи.

Спортивно воспитанная англичанка Маргарет основала «Хоккейный клуб кронпринцессы Маргарет», хотя игру, в которую там играли, точнее следует назвать хоккеем с мячом. В английских школах для девочек, как известно, играли в травяной хоккей, однако на стокгольмском стадионе игроки женского пола, разумеется, выглядели экзотично. Иногда в игре участвовали и мужчины.

Она была не лишена чувства юмора, и рассказы об англо-немецких конфликтах между нею и свекровью утверждают, что как-то раз перед большим приемом Виктория велела передать невестке, что ей незачем «вешать на себя столько драгоценностей».

Кронпринцесса в ответ передала: «Скажите этой ***, что она была бы рада иметь хоть половину моих драгоценностей».

Говорят, ответ Виктории не передали.

Вообще-то в этом рассказе вполне могла бы фигурировать и другая невестка, Мария Павловна, герцогиня Сёдерманландская, она ведь тоже получала подобные выговоры и как русская великая княжна и кузина царя владела большим количеством драгоценностей, чем свекровь, принцесса из захудалого немецкого двора.

Вторая жена Густава Адольфа, королева Луиза, была дочерью принца Баттенбергского, который в годы Первой мировой войны поменял свою звучащую по-немецки фамилию на Маунтбэттен; тогда же и королевский дом стал из Ганноверского Виндзорским. «Маунтбэттен» — остроумная игра слов, но фактически так называется укрепление на одной из береговых скал Ла-Манша.

Когда она была молода, к ней сватался португальский король, рассказывал много позднее ее брат, эрл Маунтбэттен Бирманский. Но ничего не вышло. Затем за ней ухаживал принц Христофор Греческий, и они даже тайно обручились, однако семья заставила расторгнуть помолвку по ряду причин. Об этом можно прочитать в биографии Луизы, написанной Маргит Фьелльман. Когда позднее книгу готовили к английскому изданию, Маргит Фьелльман спросила у старого короля, не желает ли он что-либо добавить или, наоборот, убрать из английской версии, он якобы проворчал: «Уберите про Христофора». Маргит Фьелльман выполнила просьбу.

В Первую мировую Луиза работала сестрой милосердия. Перед ее бракосочетанием с шведским кронпринцем состоялись дебаты о том, считать ли ее королевской особой или же кронпринц Густав Адольф, женившись на ней, потеряет право наследовать корону. Однако кто-то отыскал среди ее ближайших предков болгарского царя, и вопрос отпал.

Когда она сочеталась браком с вдовствующим кронпринцем Густавом Адольфом и приехала в Швецию, народ кричал «ура» — от радости, что на самом деле она не настолько безобразна, как на газетных фотографиях, ехидно заметил кто-то из прислуги. Еще и спустя восемь лет после ее приезда в Швецию Сельма Лагерлёф[66] с удивлением констатировала, что кронпринцесса в действительности была разговорчива, любезна и выглядела по-настоящему веселой, тогда как «ее уродливые портреты вызывали легкий страх перед нею». В самом деле, лицо у кронпринцессы Луизы было с «характером», и сделать хороший снимок удавалось редко, но на удачных фото ей присущи харизма и шарм, и выглядит она очень даже стильно. Трагедию с мертворожденным младенцем комментировали среди прислуги так: мол, неудивительно при такой-то хрупкости, да вдобавок она еще и курит как паровоз, — замечание вполне справедливое.

Королева Луиза была импульсивна, говорила быстро и столь же быстро, как говорят, бегала по лестницам. Раздражалась и теряла терпение с болванами, что, пожалуй, составляет единственный изъян в добром английском воспитании. Нередко она сердилась на Густава Адольфа и ругала его, но он «в таких случаях включал глухоту» и попросту не слушал ее. Типичной для английской знати чертой у нее было то, что в определенной обстановке она выглядела небрежной и неряшливой, в других же случаях, при необходимости, держалась по-королевски, ничуть не уступая свекрови. Когда ее пасынки Сигвард и Карл Юхан вознамерились жениться вопреки воле короля, а тем самым лишиться права на престол, она поддержала супруга и, добиваясь от них отказа от этого намерения, зашла в своей импульсивности так далеко, что впоследствии, наверное, в этом раскаивалась.

Однажды во время государственного визита во Францию, когда де Голль[67] вел ее к столу, а, как известно, генерал не принадлежал к числу больших поклонников Англии и англичан, она извинилась за изъяны в своем французском, сославшись на работу сестрой милосердия в Первую мировую: «На таком французском в войну говорили в окопах».